хотел видеть. Даже меня. Но в тот, последний для отца день, он вызвал меня. Его глаза сияли, как будто он совершил открытие или нашел то, что так долго и тщетно искал. Когда я приехал, то не узнал его. Это был не мой отец, а полностью отчаявшийся старик. Марсий уже не вставал с кровати. Он с трудом поднял на меня глаза, и в них я увидел надежду. Хрипло выдохнув, почти шепотом он попросил поклясться, что я женюсь на Кавецкой. Не знаю, на что он надеялся, но отказать не смог.
Кремер замолчал. Элазар тоже не проронил ни слова. А я… Я не знала, как теперь мне быть. Да, я гнала от себя мысли о Сильвестре Кремере, но в душе все же на что-то надеялась. Знаю, что это самообман, но ведь сердцу не прикажешь, а душе по собственной воле крылья не подрежешь. И вот теперь все… Надежды рухнули, не оставив мне права даже на мечты. Как же больно, когда рядом живет, ходит и дышит любимый тобой человек, но в силу обстоятельств вы не можете быть вместе. Вырвать его из сердца невозможно, потому что он пророс там, пустил корни. Но самое главное, он слился с твоей душой, став ее неразрывной частью. Какая-то мысль мелькнула и исчезла, оставив ощущение упущенной возможности. Неприятное чувство, но, сколько бы я не силилась, не смогла вспомнить, что меня так зацепило в рассуждениях о лорде Кремере.
— Напомни-ка мне свою клятву, данную отцу. Слово в слово! — вдруг отмер Элазар.
— Я, Сильвестр Кремер, клянусь жениться на магине из рода Кавецких, — произнес лорд куратор.
— Так-так-так… — Фонтей почесал подбородок. — На магине, значит?
— Да. А в чем, собственно, дело?
— Дело не в чем, а в ком, мой мальчик. Возможно, мы не там ищем предателя, и ключом к разгадке может стать смерть твоего отца!
— Не понимаю…
— Уверен, Марсий не мог сказать тебе всего, но наверняка оставил подсказки. Осталось лишь найти их и докопаться до истины, что сломило такого сильного духом человека, как твой отец. Точнее, не что, а кто. Ответив на этот вопрос, мы найдем предателя! Вспомни, говорил ли тебе Марсий Кремер перед смертью еще что-то?
— Кажется, нет… — Лорд куратор задумался. — Как только я поклялся, отец успокоился и откинулся на подушки, а через минуту у него началась агония. Он хрипел, выгибался и говорил что-то неразборчивое, что я принял за бред умирающего.
— Что он говорил? Вспоминай! — почти крикнул Фонтей. Глаза его лихорадочно горели.
— Что-то про семейный склеп Кремеров. Девятая колонна, тайник… Вы думаете?.. — Сильвестр взглянул на старого чародея.
— Я уверен! Нужно найти тайник. Это все?
— Э, нет… Еще вот это. — Он поставил на стол крошечную фигурку туррона. Металл из которого она была сделала, показался мне самым обычным. По крайней мере, ее сделали не из танталума. — Это отец сжимал в руке даже после смерти. Прежде я никогда не видел ее, а за ним не замечал такой фатальной тяги к предметам. Магического фона никакого, я проверял. Обычная статуэтка.
Фонтей протянул руку, взял фигурку и поднес к глазам.
— Да, самая обычная… Ты прав. И все же именно в ней таится какая-то загадка. Не возражаешь, если я ее возьму ненадолго?
— Берите, магистр. Я взял ее на память об отце и ношу с собой со дня его смерти.
— Дорогих людей мы всегда храним у себя в душе, все иные напоминания лишь тлен. Отправляйся в фамильный склеп и найди то, что оставил тебе отец! Слышишь? Время не ждет.
— Вы правы.
Кремер поднялся и направился к дверям. Я уже приготовилась отскочить, но его остановил вопрос деда.
— Невеста — это первая причина. А ты говорил о двух, мой мальчик.
Лорд куратор невесело улыбнулся.
— Разве это не очевидно? Вторая причина — сама Ксения. Она не испытывает ко мне чувств подобных моим.
Элазар на миг замер, а потом расхохотался. Громко, заразительно, искренне, утирая рукавом выступившие на глазах слезы.
— Во истину все влюбленные во все времена одинаковы! — воскликнул он. — Слепые глупцы, склонные верить каким-то домыслам и не способные посмотреть правде в глаза. Запомни, мой мальчик, лишь любовь стоит того, чтобы за нее бороться.
— Вы хотите сказать?..
— Я все сказал, что хотел. А теперь иди и поскорей возвращайся.
— До встречи, — произнес Кремер и распахнул двери. Я же едва успела принять сосредоточенный вид, уставившись в какой-то журнал, который, к слову, держала вверх тормашками. Палево, знаю, но Кремер не обратился на это никакого внимания, а, одарив меня теплым взглядом, направился дальше.
— Заходи! — крикнул мне дед, как только лорд куратор вышел.
И я пошла, да. Кроме того, мне было что сказать старому своднику, но говорить не стала.
— И? — уперев руки в бока, потребовала объяснений.
— Проверочка, — не моргнув и глазом, пояснил старый прохиндей. — Как бы я еще узнал, усвоила ли ты пройденный материал?
— А про женитьбу-то зачем? — не отступала я.
— Я уже не так молод, чтобы бесконечно ждать счастья своей единственной внучки, — подавил одной фразой весь мой воинственный настрой Фонтей, но я все же предприняла жалкую попытку продолжить разборки.
— Откуда вы знаете, что единственной? Может нас таких со спящими генами чародеев тысячи ходит? Земля большая!
— Земля большая, — не стал спорить Элазар. — Остальным тысячам мой ген не передался. Я проверил.
И когда успел? Нас таких семь с половиной миллиардов, и любой может оказаться потенциальным носителем за столько-то лет. Но, видимо, у чародеев были на этот счет свои методы. По крайней мере, он встал и сложил на груди руки, давая понять, что тема нашего родства закрыта и обсуждению не подлежит.
— Ладно, — сдалась я. — С внучкой согласна, но вот внуков вам ждать очень-очень долго.
— Это с чего ты так решила? — хитро спросил Фонтей.
— Кремер безнадежно помолвлен, а другого достойного кандидата на роль отца моих детей я пока не нашла.
«И вряд ли найду» — добавила про себя.
— И потом, война же. Какая может быть любовь? — для убедительности еще и плечами пожала.
— Влюбленные не только глупые и слепые, — вздохнул Элазар, щелкая пальцами. Исчезли пуфы и столик с
