— Почему?
— Представления не имею. Но прошлого реставратора он подкупил, чтобы тот уехал. — Никита ржет. — Ты бы слышала, как орал папа.
— Меня тоже будет пытаться подкупить? — приподнимаю я бровь.
— Очень странно, что не попытался, — хмыкает Ник и переводит тему. — Вон само крыло.
Парень машет рукой вправо, и я вижу, что за основной частью дома под углом начинается еще одно крыло, даже фасад выглядит более обшарпанным.
— Вот папа и хочет, чтобы ты его отреставрировала, ну не своими силами, конечно. Но всю рабочую часть покажет и расскажет он тебе сам, пошли! На мне только обзорная экскурсия по барским угодьям. Там у нас конюшни, — указывает Ник куда-то в сторону старого корпуса, — а если пройти дальше, то пруд и банный комплекс. Комплекс есть и самом доме, но там вместо пруда бассейн. Так сказать, зимний вариант.
— Эй, — напоминаю я. — Ты так и не рассказал, кто тут еще живет.
— Точно! — Ник ерошит челку и начинает походить на ежа.
— Прадед умер в начале лета, — говорит он. — А все остальные тут не живут, а просто приезжают. У прадеда двое детей: мой дедушка — они с бабушкой сейчас большую часть времени проводят в Европе и тетя Лиза, она, конечно, приезжает, но нечасто. Мой отец бывает три-четыре дня в неделю, два моих дяди — его младшие братья раз от разу, но на тебя точно приедут посмотреть, — заявляет он, а я недоумеваю. Зачем на меня смотреть? Я что зверюшка в зоопарке? — Мои двоюродные брат с сестрой — Дэн и Алина, тоже приезжают в основном в выходные. Ну и так по мелочам, то друзья, то деловые партнеры, то… — Ник поморщился, а потом снова улыбнулся. — Короче, тут не скучно, с одной стороны, а с другой — дом такой большой, что если не хочешь никого видеть, никого и не увидишь.
— Получается, ты самый младший или у твоих дядей и кузенов есть дети?
— Не-а, нет. Я очень жду, когда кто-нибудь подарит семье Лисовецких мелкого орущего монстра и снимет это почетное звание с меня. Но мужчины в нашей семье… — Ник хмыкает. — Не отличаются постоянством и пока не горят желанием связывать себя узами брака. Правда, дед говорит, что это до того момента, пока не встретят единственную.
Ник мне нравится. Он непохож на балованного мажора, купающегося в деньгах и это странно. Обычный парень, который почему-то ни слова не говорит про свою мать.
— А и еще! Управляет домом Эмилия Львовна. Страшная женщина. — Ник делает круглые глаза. — Не зли ее. Она тут царь и бог, ее боится даже папа. Потому что она заведует горничными, которые убирают комнаты, она готовит есть, в ее ведомости находится вся хозчасть. Нахамил Эмилии Львовне — получил пересоленный суп, и не обнаружил в санузле туалетную бумагу. Поверь, я знаю, о чем говорю.
— Кого еще нужно тут бояться? — со смехом уточняю я.
— Моего отца, конечно, — совершенно серьезно отвечает Ник. — А если серьезно… всех бойся, Лика.
— И тебя?
— И меня тоже. — Он беззаботно пожимает плечами. — У нас всех есть отвратительная черта характера, мы все привыкли получать то, что хотим, и если не можем получить, то злимся и становимся…ну просто богатыми говнюками.
— Ты непохож на богатого говнюка.
— А это, потому что, как говорит Макс (дядя), еще маленький, и потому что ты мне понравилась, — непосредственно признается парень и открывает передо мной дверь в дом. — Пошли, папа ждет тебя в кабинете. Он все расскажет. Кабинет — левая дверь, вон там! — парень машет рукой. — А пока дай ключи от машины я попрошу отогнать ее на парковку.
Глава 4
Лика
Я боюсь Лисовецкого старшего. Это прописная истина, аксиома, которую просто надо признать и смириться.
Я его боялась, когда увидела в первый раз на собеседовании и потом долго не могла избавиться от неприятного и липкого ощущения страха. Ровно такие же чувства он вызывает сейчас, когда я медлю перед дверью его кабинета, прежде чем постучать и потом несмело заглянуть внутрь. Мой страх настолько силен, что даже мелькает мысль сбежать отсюда, пока непоздно. Но какой же идиот бежит от хорошо оплачиваемой, интересной работы?
— Здравствуйте, Александр Романович, — блею я и ненавижу себя за противный тонкий голосок. Обычно он все же не такой писклявый.
— Доброе утро, Анжелика, заходите, — приветствует он меня. Низкий приятный голос, вежливый, но это ничего не меняет. От Лисовецкого исходит волна подавляющей силы, от которой хочется залезть под диван. Он просто пугает своим тяжелым взглядом. Губами, на которых нет улыбки. Рядом с ним чувствуешь себя виноватой буквально во всем. Хотя он красив, но эта красота не привлекает. Насколько открытый и непосредственный Никита, настолько мрачный его отец. Так и хочется спросить: «Мужик, что у тебя произошло в жизни, раз ты стал таким букой? Вроде бы миллионы не способствуют образу мученика на кресте». Нет, я не так наивна и понимаю, что деньги не всегда равно счастье, но они удовлетворяют базовые потребности. С ними не нужно думать, что жрать, где жить и как проходить зиму в летних кедах. И, как я понимаю по рассказам Никиты, трагедий в семье у Лисовецких тоже не было. Хотя… Ник не упоминал мать… может быть, причина мрачных складок у рта Лисовецкого старшего именно в этом?
За своими совершенно нерабочими мыслями я позорно пропускаю почти всю информацию, которую до меня пытался донести Александр Романович. Искренне надеюсь, что он не рассказывал что-то жизненно для меня необходимое. Например, где находится комната, в которой я буду жить.
— А сейчас, Анжелика, давайте подпишем документы и я вас отправлю обустраиваться и завтракать. Встретимся после обеда, и я вам все покажу.
— А раньше? — уточняю я, потому что устроиться, конечно, хорошо, но я приехала работать.
— Раньше у меня дела, — отзывается он, и я киваю, подписывая одну бумагу за другой. Пока вникаю в мелкие строчки контракта, Лисовецкий о чем-то думает, а потом произносит. — Хотя пойдемте.
Он поднимается и решительным шагом направляется к двери. Его дорогой темно-синий костюм сидит просто безупречно. Он вообще нормальный, расхаживать в деловом костюме по загородному поместью?
Кабинет, который я толком не успела разглядеть, под стать Александру Романовичу — такой же безупречный, безликий и дорогой. Если он ждет такого же эффекта от реставрации, пожалуй, мы не сработаемся. Впрочем, смысл дергаться раньше времени? Посмотрю помещения, разработаю макеты и уже потом будем думать, что делать дальше и искать компромиссы между волей заказчика и здравым смыслом. Это обычный, рабочий аспект. Лисовецкий выходит из кабинета, а я послушно двигаюсь за ним следом, чувствуя себя букашкой на фоне его мощной фигуры.
— Сегодня здесь мои братья, — поясняет Александр торопливо. Он всегда говорит очень быстро, словно куда-то опаздывает. — Думаю, они с удовольствием обсудят реконструкцию с вами и все покажут. Главное, не слушайте Глеба. У него свое видение судьбы старой части дома, поэтому ничего хорошего, а, возможно, и приличного, он вам не скажет.
