— Ага, мечтай. А твоя-то где?
— Тойота в ремонте, а лексус в Верещагине. Я его оттуда никак перегнать не могу. Хотел ребят из охраны попросить, но решил, что сам заберу.
— Фиг с тобой, отвезу, а то ведь достанешь ныть!
— Спасибо, ты настоящий брат, — радостно вопит в трубку младший и отключается, а я со стоном иду умываться, по дороге включив кофемашину.
За Максом заезжаю ровно через полтора часа. Он уже пунктуально ждет меня у входа. Зависает в телефон. В свои двадцать пять Макс похож на богатыря из русских сказок — он выше не только меня, хотя я не считаю себя мелким при росте метр восемьдесят, но и Сашку. Наверное, если бы он не родился в семье миллионера, то стал бы или охранником, или борцом ММА, а так — это просто скромный владелец сети спортивных клубов, в которых он живет круглосуточно. Даже тренировки сам ведет. Стоят они, как крыло от Боинга и выжимают наглухо. Я был у Макса два раза — чуть не сдох и решил, что ну его. Я лучше буду ходить три раза в неделю в спортивный зал на первом этаже своего жилого комплекса и играться там с железом. Пресс это мне позволяет сделать рельефным, девчонки пищат, а зачем себя убивать дополнительно я не понимаю. А вот Сашка ходит регулярно, и иногда они с Максом радуют гостей и домашних разбитыми физиономиями. В этих ситуациях на все важные переговоры отправляют меня, как самого хорошенького. Ну а что делать, если так оно и есть? На Сашкином лице лежит печать вселенской тоски и неудовлетворенности жизнью, что вкупе со ссадинами и фингалами здорово пугает потенциальных партнеров. У Макса в пятнадцать лет был сломан нос и редко сходят с рожи синяки, а вот я всегда позитивен, гладко выбрит и не бит. Идеальное лицо нашей многомиллионной компании.
— Запрыгивай, — киваю я брату, и пока он устраивается сзади меня на сидении, спрашиваю.
— И все же, зачем ты решил наведаться в поместье? Тебя же обычно туда не заманишь.
— Ну так на выходные, — юлит младший. Всем прекрасно известно, что Верещагино не входит в сферу его интересов ни в выходные, ни в будни.
— Сегодня четверг.
— Вот видишь, говорю же, скоро выходные. Там близнецы планировали приехать.
— Близнецы приедут в субботу, а сегодня, еще раз напоминаю, четверг. Так зачем?
— Ну хорошо, — сдается Макс. — Хочу посмотреть на реставраторшу, которую нанял Сашка. Мне донесли, что она молодая и хорошенькая.
В голосе Макса урчащие нотки, которые мне совершенно не нравятся. Я даю по газам и выезжаю с парковки на оживленную дорогу, испытывая иррациональное желание забыть младшенького где-нибудь тут. Один раз в детстве, его потерял Сашка, когда вез в Верещагине с горки домой. Макс свалился в сугроб, долго барахтался и орал, пока это не заметил я. Он тогда сидел за моей спиной на снегоходе, который с упорством буйвола тащил Саша. Он старше меня на восемь лет и на одиннадцать Макса. Почему сейчас я не могу так же потерять младшенького по дороге? Это очень заманчиво.
***
Лика
Где-то в глубине души я боюсь, что все произошедшее со мной — это сон, и невероятная работа мне привиделась. Ну не приглашают вчерашних выпускниц провести месяц в шикарном старинном поместье и не предлагают за это сказочный гонорар. Поэтому страшно, волнительно и не хочется разочаровываться.
Я, когда звоню Лисовецкому, постоянно поднимаюсь на цыпочки и всматриваюсь в глубину сада, где в тени деревьев виднеется дом. Отсюда мало можно рассмотреть, только то, что он светло-бежевый с белыми колоннами у входа и такой типично-русский, века восемнадцатого.
К дому ведет тропинка — очень аккуратная асфальтированная, а чуть в стороне широкая дорога — въезд для машин. Наверное, стоило припарковаться там, а не у калитки. Что-то я не сообразила. Ну ладно, машину можно перегнать и потом. С левой стороны за деревьями, почти сбросившими листву, я вижу широкую парковку. На ней стоят несколько машин — красивых, дорогих и даже один мотоцикл, у которого я могу отсюда разглядеть только руль. Сердце снова совершает кульбит, причем не в груди, а где-то в желудке. «Перестать, Лика! — говорю себе. — Нельзя так реагировать на каждый мельком увиденный байк. Это глупо».
К счастью, заказчик отвечает почти сразу же, избавляя меня от ненужных мыслей, а буквально через минуту на тропинке, ведущей к воротам, появляется парень. У него темно-русые волосы и сползающая на глаза рваная челка. Высокий. Выше меня, но по мне излишне худощавый, лет семнадцати.
— Вы Лика? — вполне вежливо спрашивает он. Я киваю, и он запускает меня на территорию поместья.
— А… — Я указываю на машину, но он машет рукой.
— Сейчас кого-нибудь попросим, отгонят, не переживайте. Папа вас ждет.
«Папа?» — проносится в голове. Шок-шок, мне казалось при встрече — Лисовецкому чуть больше тридцати, а у него такой большой сын. Начинаю крутить в голове, сколько может быть заказчику, и почему у него такой взрослый сын, но потом понимаю, что веду себя невежливо. Какое мне дело до тайн семьи Лисовецких?
— Пойдемте, у нас еще есть время. Я вам покажу, что у нас тут и как. Кстати, меня зовут Никита, точнее… — он хмыкает и почему-то от ухмылки сердце пропускает удар. Совершенно иррационально. Я точно не воспринимаю почти подростка, как мужчину. Почему же тогда сердце екает? Но парень, не догадываясь о моих мыслях и продолжает. — Назвали меня Никита, но обращаются просто Ник.
— А много народа живет в поместье? — спрашиваю я, и он отвечает с честностью и беззаботностью молодого человека. — Никто. Только охрана и обслуживающий персонал. Этот дом прадед купил для прабабушки, году в девяностом. Прадед у нас был уважаемым в определенных кругах человеком. Построил первую, после распада СССР крупную финансовую империю… эй, не смотри на меня так! — Ник очень естественно переходит на «ты», но я не против. Парень действительно приятный и забавный. — Я же наследник этого всего (в конечном счете, буду), поэтому и знаю. Плюс отец все равно просил тебе провести мини-экскурс в историю. Так вот прадед честно и нечестно работал и любил прабабушку, которая была натурой творческой — пианисткой, а еще в каком-то затертом колене аристократкой. Вот дедушка и решил сделать любимой приятное — это загородное поместье. Проблема в том, что в части помещений ремонт так и не сделали. Дом очень большой и никогда не использовался целиком. Ну, по крайней мере, в нашем веке и в прошлом. Не ремонтировали его по нескольким причинам — во-первых, в нем есть зал с фресками и колоннами. Прабабушка его очень любила и трогать не дала, чтобы не испортить. Там стоял ее рояль, иногда проходили благотворительные концерты, какие-то приемы и прочее-прочее, но прабабушка умерла в две тысячи первом, чтобы ты понимала. Ну а, во-вторых, руки не дошли, да и специалисты не попадались, а которые попадались… — Ник морщится. — Уходили.
— В смысле? — настораживаюсь я.
— Не бойся. — Ник ослепительно улыбается. — Никаких тайн прошлого, призраков старого дома или несчастных случаев. Все банально. Прадед не искал, ему и так было хорошо. А когда этим занялся отец, то возник ряд проблем. Кого-то не устраивала оплата, кого-то работа за городом… все штатно. Ну и еще один индивид у нас не хочет делать ремонт, поэтому саботирует.
