все ячейки были с патронами… Стоп! Хватит себя жалеть. Надо сначала прояснить обстановку.
– Витя (имя всплыло само по себе), где мы сейчас?
– Час как от Киева отъехали. Вы из штаба округа вернулись такой расстроенный, да…
– Скажи, Витя, дивинтендант тут?
– Так точно. Да.
– Давай его сначала, а потом и начштаба ко мне. Уяснил?
– Так точно, товарищ комбриг… Да… можно вопрос: вам врача не надо? Вам плохо было… Да.
– Было да сплыло. Уже не больно. Выполнять!
И ординарец рванул…
Через несколько минут в купе вошел, нет, даже так, влился главный снабженец дивизии, Матвей Тимофеевич Зашкурный[23], крупный пятидесятилетний мужчина с обрюзгшим лицом, огромной лысиной, стыдливо прикрытой тремя прядками волос, да узкими колючими глазками в тонких щелочках глаз на заплывшем от жира лице. Он страдал отдышкой, лицо его быстро багровело, полнокровный и отращивающий уже третий по счету подбородок интендант не вызывал никаких симпатий ни при первом взгляде, ни при втором, ни, тем более, при третьем, а как только открыл рот и раздался слащаво-приторный голосок, наоборот, появилось какое-то чувство отвращения и брезгливости. И вроде бы всего в нем много: и лица, и тела, и патоки в каждой фразе, а все-таки что-то отталкивает, настораживает, заставляет держать ухо востро.
– Алексей Иванович! Приветствую! Как здоровьице? Вроде бы приболевши, слухи, знаете ли, слухи…
Произошел небольшой дисконнект… Это, наверное, рефлексы еще старого реципиента сказались, наложенные на мое эмоциональное восприятие… надо бы усилить линию контроля, а то… въехал по толстой морде да со всей дури… начальник снабжения сидит в недоумении и ртом воздух глотает… умник, ничего, сейчас тебя буду прессовать по-другому. Чтобы не рассиживался, а то разъел харю, говнюк! Знаю, что он почти подмял под себя все начальство дивизионное, все может достать, все у него есть, все что надо и не надо, особенно для гешефтов. Настоящий куркуль. И все потому, что с самим Никитой Сергеевичем[24] в каких-то родственных связях[25]. И, заметьте, комдив в звании комбрига ходит, а этот в армии без году неделя и уже дивинтендант! Думаю, помогут ему, ой как помогут избежать стенки, а ведь в поражении дивизии в ТОЙ реальности его роль ой какая! Ничего! Разберемся…
– Что, ССССуккка, – почти змеиным шепотом давлю на оппонента, – решил, что буду и тут твои делишки прикрывать… Ублюдок. Ты вообще осознаешь, куда мы идем? На войну, идем, б… дь ты конченая, на войну!
– Эта… чево эта… Алексей, Иванович, ты чего эта?
Интендант выглядит не просто ошарашенным, он вроде как раздавлен, размазан по моему купе, да только, мразь, быстро приходит в себя…
– Ты не прав, командир… ой как не прав! Я ж на тебя такую телегу… бумагу… она ж тебя раздавит, я тебя раздавлю… я… до самого дойду, если надо!
– Смотреть мне в глаза! – включаю все вербальные и невербальные сигналы. Врубаю максимум по убедительности, готово: – Веришь, сейчас прикажу тебя вывести и шлёпнуть? Ну!? Веришь! – проняло его, проняло.
– Ввверю… – даже губы трясутся…
– Молодец. За что только не понимаешь, да? – включаю интонации потеплее. Перепуганный интендант утвердительно мотанул головой и тут же скривился от боли, ничего, у меня тоже костяшки болят после этакого удара, вроде по мягкому бил, а под салом такая кость оказалась, бетон!
– Скажи, куда мы едем, в курсе?
Он кивнул головой… Еле слышно шепчет:
– На войну…
– Вот! А место назначения? Ась? Кемска волость… – впрочем, это моя шутка ему понятна не будет…
– Ну да. Кемь и эта… – он все еще не въехал, но в то, что комдив в ярости, поверил безоговорочно.
– А знаешь, что там уже сейчас морозы под тридцать градусов? Приедем, все сорок будут. А во что бойцы одеты?
– Так не было приказа перейти на зимнюю форму. – попытался увильнуть интендант.
– Был. Сам подписал его в Житомире, как только узнал, куда нас направляют… – стараюсь дожать бугая.
– Так мы ж начали выдачу. Начали. А тут приказ – грузиться. Не успели! Мне бы еще недельку!
– Х… а тебе, а не недельку. Обязан был доложить. Какого я узнаю этот факт не от тебя, ссуки, а от кого-то другого?
Оп-па, включил мозги, думает, кто его сдал…
– Ну и что? Там что-то придумаем… – мямлит, а думает все про тоже, про крысу, которая его сдала.
– Ну и дурак ты, Матвей Тимофеич, как есть дурак! Хоть и высоко летаешь, да ничегошеньки не знаешь… – говорю это уже совершенно спокойно, и это его добивает.
– А что, есть ИНФОРМАЦИЯ? – шепотом, но уже как-то осмысленно произнес дивинтендант.
– Да! САМ недоволен тем, как все началось, говорят, что в ближайшее время Духанова сковырнут.
– За что? Дела-то еще не начались толком? За что его снимать?
– Под него копают. А знаешь, кого метят на Девятую?
– Ну?
– Не нукай, не запрягал! Чуйкова[26]? Слышал? Он и мне пересчитает зубы, и тебе, а если бойцов обмороженными потеряем, так и к стенке распишет.
– Если победим – не распишет, – как-то неуверенно возразил Зашкурный.
– А если сорвем выполнение боевой задачи? Это ж не маневры, гражданин дивинтендант, это все серьезно! Это даже не поход в Польшу[27], не равняй. Финны те еще гады. Процент пролетариата низкий, сознательность куркульская, так что прогулки не получится. Ты, как на меня стучать будешь, подчеркни, не верит в сознательность финского крестьянина! Их мелкобуржуазная сущность себя еще покажет!
– Да вы что, да я что… – совсем смутился Зашкурный.
– Заткнись и слушай…
– Дык так все равно порешаем… – попытался еще выбрыкнуться.
– С кем, с Чуйковым???
– Ну…
– Ты главного не знаешь… Говорят! – я ткнул пальцем в потолок вагона. – Что инспектировать войска будет Мехлис[28]. И именно он будет введен в состав военсовета нашей армии. Как с ним будешь договариваться, гражданин дивинтендант?
– ММмммехлисссс? – вот тут пока еще товарища Зашкурного проняло всерьез. Нехорошую репутацию имел Мехлис. Очень нехорошую. С ним договориться было нельзя. Это знали все и даже не пытались. «Мехлис взяток не берет» – это такая же аксиома, как и про две параллельные прямые, которые не пересекаются. Так что в сознании Зашкурного утвердилось понятие, что Чуйков – это только полбеды. Беда – это Лев Захарович Мехлис.
Глава седьмая
Пополнение прибыло
Штаб 9-й армии. Ухта.
7 декабря 1939 года
Комкор Духанов был не в духе. А с чего ему в духе быть? Планировался торжественный поход, по типу Польского. А нет его и нет. То тут, то там приходят вести: сопротивляются, огрызаются, отходят, но постоянно тревожат
