меня что, казённая?!
Я думал, что именно казённая, но, видимо, это было не важно. По понятным причинам ответить деду Семёну я не мог, да этого и не требовалось.
– Это ж какой потоп-то будет! А техники не дождёшься… Ээ-э-х! – махал старик рукой и принимался снова расчищать дорожки.
Весна
Снег в парке уже не выглядел таким белым и пушистым, он становился бугристым, на ровной поверхности появлялись ямки, будто взбитые сливки стали оседать, теряя наполнявшие их пузырьки воздуха. Иногда город накрывала волна снегопада, и на какое-то время казалось, что всё будет, как прежде. Но зима уже отступала.
Вскоре я заметил, что мир вокруг начал меняться. Будто бы звонче пели птицы, смеялись дети, у людей как-то по-другому заблестели глаза, и всё вокруг пришло в какое-то движение.
Да, и ещё… Солнце. Оно теперь выпускало свои лучи, длиннее прежних, и как-то припекало сильнее. Я впервые ощутил, что мне становится очень тепло, даже слишком. Приходилось порой утирать пот со лба.
Ещё тут и там громоздились снежные горы, но постепенно они проседали. А хруст снега под ногами прохожих, который я так любил слушать, и вовсе исчез. Я почувствовал запах весны, отовсюду доносился её голос…
Когда я впервые увидел ручейки, то очень удивился. Весело побежала мутная вода по дорожке парка, стекая из сугробов, отброшенных лопатой деда Семёна.
Снеговики как-то потускнели и потемнели. У одного из наших будто подкосились ноги… А через день он упал ничком. Мы ещё старались бодриться, но приближение чего-то нам неведомого уже вовсю витало в воздухе.
Да и небо стало другим – ярким, распахнутым. Облака, плывшие по нему, приобретали причудливые формы. То будто косяк воротившихся в родные места птиц – они были нарисованы на синем полотне штрихами. То олень, парящий в вышине. То изгиб женской фигуры с простёртыми руками над облаком пышных волос. Всё вокруг новым стало для меня.
С каждым днём становилось теплее и нестерпимее для нас, снеговиков. Говорили, что на улицах города уже кругом лужи, но в парке, среди деревьев, снег ещё держался.
Я чувствовал, что трещина, образовавшаяся внутри, расширяется, но боли и страха не было. Ежедневно кто-нибудь из наших таял. Было горько смотреть, как крепкий прежде снеговик, сверкавший белизной, превращается в серую массу, оседает и сливается постепенно с потоками талой воды…
Я старался успеть получше узнать этот мир, впитать его краски и звуки, наполниться его гомоном и благоуханием. Не знаю, почему я простоял дольше других. Дольше всех в этом парке. Возможно, меня защищала тень от раскидистого дерева, а, может, дед Семён, каждое утро возникавший передо мной со своей широкой лопатой.
В конце концов, мне стало очень сыро на своём месте. Согласитесь, что мало приятного, когда под ноги течёт вода. Но уйти, как вы понимаете, я не мог… К тому же я довольно сильно просел и немного сместился набок.
…Когда бурный поток подхватил меня, все три комка снега, я уже знал, что так и должно быть, я отправился в путь. Влекомый стихией, я успел увидеть и небо, и солнце, и верхушки парковых деревьев. Мне кажется, я даже махнул им своими веточками. Я знал, что растаял, что стал водой. И знал также, что часть меня воспарит к облакам, а часть напоит эту землю, просыпающуюся после долгого сна, и я прорасту травой и цветами.
И тогда, набрав побольше воздуха, я крикну: «Любите этот мир, наслаждайтесь его красотой и каждым мгновением, творите добро и дарите радость, берегите друг друга. Я здесь! Я снова с вами…».
Девушка и море: история на фоне волн
На песчаном берегу, прямо у кромки воды стояла девушка в длинном лёгком сарафане. Лица её не было видно. Русые волосы собраны наверх в незамысловатую причёску, которая, тем не менее, была довольно красива, даже, несмотря на то, что ветер немного её растрепал. Выбившиеся пряди колыхались вокруг головы, подсвеченные отражённым от воды солнцем.
В руках, заведённых за спину, барышня держала соломенную шляпку, изящно изогнутую, с широкими полями и белой розой в ленте. Девушка смотрела на море. Море катило волны к её ногам…
Издали было непонятно, обута девушка или босая. Волна накатывала на песок, задевая подол сарафана, и отступала обратно. То, что её платье да, наверняка, и ступни намокли, девушку, казалось, ничуть не беспокоило. Создавалось впечатление, что эти двое – девушка и море, разговаривают на одном, только им двоим понятном языке.
Ветер обвивал девичий стан, играя лёгкой материей, теребя оборки сарафана, пытаясь вырвать из рук шляпку. Скользил тёплыми пальцами по открытой шее и спине, по худеньким плечам и, складывая губы трубочкой, дул щекотно в шею. То принимался трепать тонкую ткань, то, стихая, сворачивался у ног мохнатым преданным псом.
Море лежало перед ней необозримым пространством, сверкающим, голубовато-зелёным. И даже берег бухты не мог скрыть его бесконечности. Тысячи солнечных бликов отражались в воде. И всё оно, это бескрайнее море в белых от света барашках, было какое-то живое, дышащее солнцем, прохладой, свежестью, жизнью.
Где-то там, на горизонте, будто раскрашенное акварелью небо стекало, сливаясь с водной стихией, а местами выныривало и уносилось вверх, в пушистые лохмы облаков.
Девушка подставляла лицо солнцу и ветру. Казалось, она вся пронизана ими и прочно стала частью пейзажа. Удивительно, но она даже не пыталась защититься от яркого света. Напротив, она вглядывалась вдаль.
Вдали на волнах покачивалась лодка с парусом. Белый треугольник как будто вырастал из воды. Под таким парусом ушёл в море её брат. Её старший брат.
Она вглядывалась в море, будто вопрошая, где он… Безмолвно шевелила губами и просила ветер направить парус к дому, просила море вернуть его обратно, прибить его лодку к берегу.
Но море молчало. Только волна подкатывала к песку и, отражаясь зелёным, растекалась белой пузырящейся пеной. Только слышался плеск воды и далёкий редкий крик чаек. А ветер метался в бухте, словно манил море заполнить собою всё вокруг и тут же отталкивал, гнал прочь.
Брат
…Когда она была совсем маленькая, бегала за братом по пятам, а он из-за этого называл её «Хвостик». Брал крепко за маленькую пухлую ручку и уводил с улицы в дом:
– Хвостик, побудь дома, мы с ребятами на море, – говорил он строго, а она через несколько мгновений, как он выходил из дома, с куклой под мышкой выбегала следом и мчалась вдогонку.
