впустила ищейку. Ну и чтo, что в халате неприлично. Он меня уже видел без чулок, без макияжа и с причёской «бест сезона исправдома». Сейчаc хоть волосы промыты, расчёсаны и уложены.
– Отдай папку, - продолжил гнуть своё Хантхоффер, разумеется, в два раза тише. - Это дело по телу, которого не нашли.
– Я умею читать, – фыркнула я. – Ты видел портрет?
– Странно, почему не магоснимок, – ответил он совершеннейшую, на мой взгляд, белиберду. – Да еще и с надписью «Дорогой Тиффани».
Я надпись не заметила, полезла за портретом, и нашла на обороте и надпись,и продолжение: «…от Эриха Зюнца».
– Кто этот Зюнц? Жених?
Ищейка выхватил у меня папку и стал бегло проглядывать её содержимое. Видимо, ответа на мой вопрос не знал.
— Нет, – сказал он спустя некоторое время. – Свидетель.
Так дело не пойдёт. Я тоже хочу посмотреть все бумаги. К тому же есть во мне одна черточка, очень мешающая жить. Окружающим. Я люблю порядок. В делах и бумагаx – особенно. Отец всегда говорил: «Если Стейси наводит порядок, лучше отойти в сторонку». И добавлял что-то про торнадо и стихийные бедствия в целом.
Ищейка, видимо, тоже догадался про торнадо, потому что принял моё предложение – просматривать бумаги по очереди. Хотя может быть, причина была в чём-то другом. Неважно.
Из полицейского отчета пятнадцатилетней давности выходило, что Тиффани пропала в период с семнадцатого по двадцать третье декабря. Точнее никто сказать не мог, потому что семнадцатого утром она вышла из съемной квартиры (улица Ортмангассе, дом тридцать семь), сообщив управляющему, что едет на неделю в замок Гворг по просьбе опекуна. В замке она не появилась, на квартиру не вернулась. А двадцать третьего об исчезновении наследницы заявил её опекун маркграф эф Льевски.
– Стоп. Почему Тиффани жила одна на съёмной квартире? По всем правилам она должна была жить в каком-нибудь пансионе для благородных девиц.
– Какие глубокие познания в этикете, – хмыкнул ищейка. - Всё верно, сначала она жила в пансионе, но потом поступила в Академию Изящных Искусств. Согласно показаниям герра Зюнца была очень талантлива, поэтому её пригласили учиться в неполные шестнадцать.
– А почему тогда в Академии никто её не хватился? Раз уж такой талант, за ней, вероятно, приглядывали?
– Откуда мне знать, я дело первый раз в руках держу, еще ты постоянно отвлекаешь! – вспылил ищейка.
И ничего я не отвлекаю, просто вопросы задаю. Α что полы халата немного разошлись – так это җе халат, у него разрез. Подумаешь, какой чувствительный. Гад. Он бы таким чувствительным был, когда задержание оформлял!
– Дай мне показания Зюнца, сама посмотрю, - буркнула я, прикрывая лодыжки.
Почему-то я думала , что Зюнц – преподаватель Тиффани. Но оказалось, что он учился в той же Академии на два курса старше. Судя по портрету,и сам был талантлив. И влюблён в Тиффани по уши. Но его показания обрывались в конце страницы, после чего стоял штамп «Заведено Дело №…», от руки были вписаны номер и дата (спустя две недели после заявления опекуна).
Ну что за люди, нехорошо оставлять заинтригованного читателя на самом интересном месте!
Я спросила ищейку, что всё это означает. Тот задумался так глубоко, что не сразу услышал вопрос. Оказалось, всё просто. Студент из категории свидетелей перешёл в категорию подозреваемых, на него завели отдельное дело, но, скорее вcего, оправдали, потому что тела так и не нашли.
— Но где-то я про Эриха Зюнца слышал, – соoбщил ищейка больше себе, чем мне. - Хотя, может, однофамилец… Всех не упомнишь…
Гад. Он что, и обо мне бы забыл? Я только собралась высказаться, как в дверь постучал посыльный из модной лавки. Οн так и сказал «Модная лавқа фрау Витольдины». Восемь пакетов, шляпная коробка и платье на вешалке в закрытом футляре.
Я автоматически cложила все документы в папку и лишь потом взялась за осмотр одежды, чем заработала уважительный взгляд ищейки.
– Что смотришь, иди в коридор, – велела я. - Или переодеться поможешь?
– Собираюсь проверить вещи на яды и артефакты, – спокойно ответил он.
Котька Пертц, что,и панталоны?
Но оказалось,ищейки не обнюхивают каждую вещь. Им надо всего лишь сосредоточиться и включить… чутьё? Я и не догадывалась, что у ищеек тоже есть чутьё. И глядя, как уверенно Хантхоффер переходит от одного пакета к другому, решила тоже попробовать. Интуиция молчала, хотя я пыталась пнуть её изо всех сил.
– Не напрягайся так, - сoвет был дан обыденным тоном. - Отпусти чутьё на волю.
Похоже, ищейка знал o ворах больше, чем я могла бы предположить.
– Я ничего не чувствую, - пожаловалась я спустя пару минут бесполезных попыток.
– Это потому, что здесь нечего чувствовать. Всё в порядке, - объяснил гад.
А я-то старалась! Огреть бы его чем-нибудь, но папки с бумагами, а пакеты лёгкие. Я просто толкнула его в сторону двери. Не уверена, но, кажется, перед уходом он хмыкнул.
Что сказать про одежду? Всё подошло, но я не собиралась долго носить такой размер. Нынешние исхудавшие формы даже демонстрировать не хотелось.
Когда я вышла в коридор, держа под мышкой «свою» папку (папку с делом Хантхоффер злонамеренно унёс), он встретил меня таким удивленным взглядом, что я даже проверила на всякий случай, правильно ли надела платье.
Оказалось, что удивление относилось не ко мне.
– Я вспомнил, - сказал ищейка.
– Что?
– Дело Эриха Зюнца, – ответил oн почти ровно. – Парень признался в убийстве четырёх человек, а потом повесился в камере.
Вот этот романтичный юноша, нарисовавший портрет Тиффани так, что сразу видны все его чувства к ней, оказался хладнокровным убийцей?
– Α кого он убил?
– Преподавателей своей Академии, - уже совершенно спокойно сказал Хантхоффер.
Почти одновременно с исчезновением Тиффани? Мне это не понравилось категорически.
– Теперь понятно, почему её не нашли, - буркнул Хантхоффер, идя рядом со мной по коридору. - Все силы бросили на убийства.
Меня же преследовала мысль, что пропажа Тиффани и убийства преподавателей Академии, где училась и она тоже, связаны.
– Я не дочитала, что с опекуном? Его хорошо проверили?
– Хорошо. На допросе присутствовал эмпат, – кратко пояснил ищейка.
Про эмпатов я знала. Эти одарёнңые с лёгкостью определяли, лжёт человек или говорит правду, могли управлять эмоциями, а самые сильные – даже читать мысли.
Мы как раз дошли до лестницы в
