мне понравилась сразу. Я представил, как это по-товарищески, даже героически! Для спасения брата, рискуя, угнать машину! К тому же я знал, что Молль в этом деле мастер. Машины он угонял часто просто покататься. Угонял, естественно, наши советские ведра, так как проще. Любимая марка у него была «инвалидка» – двухместная железная коробка с полностью ручным управлением, предназначенная бедным безногим калекам. Угловатая и слишком громкая, но маневренная. Как-то угнав такую, прикрепив ручками за уши к своей роже пакет с «Моментом», Молль катался ночью по дворам. В одном из дворов лоб в лоб чуть не столкнулся с козелком. Менты выскочили разъяренные. Молль по газам. Они за ним. «Инвалидка» прорвалась между домов, впритирочку между столбиков. Козелку пришлось ехать в объезд. Молль тачку бросил и в кусты. Долго еще сидел там, глюки на ментах ловил, наблюдая, как они клянутся матом небесам найти и казнить его, ублюдка, бегая вокруг испуганной «инвалидки».
– Какую ты можешь угнать? – спросил я, оглядывая припаркованные во дворе машины.
Молль с трудом поднял голову, открыл один глаз, огляделся вокруг и безальтернативно ткнул пальцем в белый старенький жигуленок. Автомобиль стоял напротив опорного пункта милиции. Хотя окна были там черны и безжизненны, все равно было как-то стремно.
– А другую никак? – с надеждой поинтересовался я.
Не поднимая головы, он помотал ею отрицательно. «Ну конечно, маэстро хренов!» – поворчал я мысленно и потащил тело поближе к жертве, посадил рядом с кустами черемухи.
– Как открыть? – Я был профан в этом деле.
– Разбей лобовое! – выдал простое, как его сознание, решение Молль.
– Сам, бля, бей! – возмутился я, уже порядком уставший от хотя и веселого, но слишком громкого звона разбивающегося стекла.
– Не могу! – и в подтверждение завалился набок, с глухим шлепком закопав пьяную рожу в чахлой траве газона.
Черт! Пришлось проявлять смекалку. Походил вокруг, нашел газету. Вместо воды использовал собственную мочу. Молодые почки работали по приказу. Прилепил газету на боковое стекло со стороны водителя. Перед тем как разбить, растолкал носатого.
– Если открою, заведешь?
– Заеду! – заколыхались у морды травинки.
«За еду заведет», – посмеялся я мысленно. Вдруг услышал чьи-то шаги. Шел прохожий. Я упал в кусты рядом с колымагой. Подождал, пока прохожий стал неслышным, и треснул тихо кирпичом. Кусочки стекла осыпались, шурша уже ненужной материей. Запихнул с трудом угонщика Молля на водительское. Сам сел рядом.
– Заводи! – толкнул растаявшего студнем на теплой обивке Молля.
– Выдерни под щитком провода, – командовал он, не открывая глаз.
То ли я начал трезветь, то ли просто надоело, решил не спорить. Нащупал провода, со всей дури дернул пучок и расхохотался: разноцветные провода оторвались с двух сторон.
– Теперь соедини красный… – поучал меня мастер, приоткрыв глаз.
– На, сам соединяй, болван! – швырнул я ему в рожу провода.
В этот момент поравнялся с машиной какой-то мужик. Я вздрогнул, но, быстро сообразив, развалился на сиденье по-свойски. Мужик прошел мимо. Чуть вдалеке шли еще прохожие. Светало. «Неужели клопье уже на роботу поползло? Пора домой!» – подумал я. Разломав для удовлетворения панель управления, толкнул Молля.
– Вылезай, ночной ездок, приехали!
– Не могу, помоги! – привычно заныл носатый.
– Ха! Пошел ты, угонщик! Пусть тебя менты тепленького у своих дверей примут! – рассмеялся я и вылез из автомобиля.
Мельком увидел в окне первого этажа бледную физиономию престарелой тетки с выпученными глазами. Встретились взглядом, она вздрогнула и исчезла во мраке помещения. Черт! Видела? Догадалась? Свидетель! Поторопил Молля, благо в своем дворе, недалеко идти. Видела, не видела? Усталость вызвала паранойю. Придя домой и закрыв дверь, я начал строить баррикаду в полной уверенности, что стукачка с первого, прикрывая трясущейся рукой трубку, уже шепчет в ментовское бдительное ухо донос на двух негодяев. Молль, ничего не спрашивая, присоединился к строительству баррикады. Менты могли появиться в любой момент! Стол с кухни, кресла, сломанный журнальный столик. Баррикада получилась славная! Теперь нас врасплох не застанешь! Защищенные, мы легли спать. Я, правда, на всякий случай не разделся. Многие говорят: живи каждый день как последний. Поверьте, с похмелья это не так уж сложно! С похмелья уже вчерашний, кажется, был последним.
Опять утро. Опять рваные воспоминания о вчерашнем. Смутные, как бы со стороны. Утро – самое поганое время суток! Иногда минут на пять становится стыдно. Иногда сердце ухает, широко раскрывая рты клапанов, задыхается от воспоминаний, как вчера пьяный мозг транжирил здоровье. Дребезжит гвоздями страха в цинковом ведре сознание. Бывает, руки затрясутся, испуганно не понимая, как до сих пор запястья не в железе. И, если нет алкоголя, чтобы поправиться, продолжаться все это может очень долго.
Рядом утробно храпел Молль. Даже ботинки не снял, гад! Выпить не было! Три найденных таблетки «цикла» – слону дробина. От слитых в стакан маминых духов только изжога и пустое жжение в полости рта. Пошел в душ. Одежда мерзко воняла. Разделся. Все тело в синяках и ссадинах. Длинные грязные ногти. Сбитые костяшки кулаков. Взглянул в зеркало. Заплывшие глаза с красными белками. Под правым кровоподтек. Содрана кожа на подбородке. Распухшее синее ухо. Помойка, поставленная пару дней назад мылом, свалялась в войлок. На груди и плечах царапины, расчесанные грязными ногтями, кое-где опухли и загноились. Вспомнил зачем-то бабушку с дедушкой, а потом еще и маму. Стало совсем тошно. От созерцания мерзкой, не моей рожи стошнило в раковину. Хоть какая-то помощь самому себе. Грустно усмехнулся.
– Ты кто такой?! – крикнул я в зеркало и плюнул рвотной слюной отражению в глаз.
Пять ведер холодной воды лишь ненадолго обманули клетки внешней оболочки, да кожа чуть повеселела, похудела от смытой грязи. Обошел квартиру, надеясь найти что-нибудь, что можно втюхать хачикам за бухло. Мебель ломаная, на немногочисленную старую бытовую технику табу. Шмотки мамы-учительницы? О господи, кому они нужны?! Хрусталь уже давно ушел в серванты горцев. Ну ничего нет! Увиденная в коридоре баррикада совсем отбила желание выходить из квартиры. Если б не было так тошно, то было бы смешно. Сходил в туалет. Онанизм помог лишь на несколько минут, а срать было нечем. Раздражал храп пьяного, не нужного здесь животного с хлопьями засохшей пены в уголках зловонного рта. Выглянул в окно. Солнце жарко обнимало спальный район. Дрожал и плавился асфальт. Оглядел двор. Возле белого жигуленка стоял козелок. Устало стоящий рядом мент что-то записывал в тетрадь. Вокруг жигуленка, нервно перебирая ногами и хватаясь за голову, бегал щуплый мужичок. Тупо наблюдая это действо, внезапно вспомнил все! Бля! Инстинктивно убрал из окна голову. Ну все! И менты там вчера были, и тетка в окне на первом! Все, конец!
