Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 78
по-настоящему, непоправимо ненормальная баба.
— Ему повезло, что у него есть такой хороший друг, — отвечаю я и не могу удержаться, чтобы не стукнуть Коулмана костяшками пальцев по плечу. Немного сильнее, чем если бы это был просто игривый жест. — Рада была встретиться, Коулман. Удачи с ребенком.
— Иди на хер, — бормочет он через плечо, когда я, протиснувшись мимо него, направляюсь к двери.
Еду на велосипеде домой, по дороге немного успокаиваюсь, однако не полностью. Пристегнув велосипед к задним воротам, на мгновение замираю. Голос Коулмана давит на меня, вызывая головную боль. Открываю приложение «Поиск друзей» в телефоне. Через мгновение на экране возникает синяя точка. Эрик сейчас дома. В нашей старой квартире, которую он все предлагает продать, но я настаиваю, чтобы он оставил ее себе. Не хочу, чтобы там, где когда-то был мой дом, поселились чужие люди.
Поскольку я уже опаздываю, быстро принимаю душ и разогреваю обнаруженную в кухонном шкафчике упаковку макарон с сыром быстрого приготовления. Ем на диване и одновременно накладываю макияж перед работой. В крошечном телевизоре вещает Джон Оливер[7]. Что-то про Рассела Кроу, хотя я не особенно прислушиваюсь. У меня есть два разных набора косметики. Один полностью состоит из сияющих коралловых оттенков и нежных тональных кремов, которые я собрала во время замужества. Я до сих пор пользуюсь ими, когда хожу на рабочие совещания или не хочу, чтобы по лицу было видно, в каком я похмелье. Все остальное — винного цвета помада, светлая пудра и черные накладные ресницы — это то, чем я пользуюсь, когда иду в клуб. Я будто надеваю маску, словно сейчас Хеллоуин и я одета как Мортиша Адамс, разве что парик, который я надеваю поверх короткой стрижки, представляет собой темное каре с челкой. А еще одежда. Если открыть мой шкаф, там обнаружится отделение, содержимое которого больше подходит доминатрикс, чем ведущей подкаста. Кожаные юбки и черные кружевные кофточки, чокеры с тяжелыми пряжками. Сегодня выбираю легкое кружевное платье, ботинки с высокими берцами, колготки в сеточку и кожаную куртку. Мортиша Адамс и Джоан Джетт[8] в одном флаконе.
В таком наряде, парике и с таким макияжем чувствую себя весьма комфортно. Поэтому я и устроилась на работу в готик-клуб, хотя могла бы выбрать бар поближе к дому или роскошное заведение в районе Фултон-маркет, где в каждом коктейле по восемь ингредиентов и дают гигантские чаевые. Но вместо этого я решила пять ночей в неделю работать здесь. Надевать доспехи. Именно это чувство возникало у меня с другими мужчинами, вроде бармена в кладовой или официанта в ванной у Коулмана. Волнение оттого, что будто бы надеваешь чужую кожу. Представляешься чужим именем. Становишься другим человеком.
Представляться незнакомцам именем Мэгги не зря вошло у меня в привычку. Даже в те годы, когда я думала, что избавилась от сестры, не было ничего, на что бы не повлияла Мэгги. Вещи, которые мне нравились, мужчина, за которого я вышла замуж, одежда, которую я носила, — на всем остался ее отпечаток. Эрик поддразнивал меня, говоря, что в своих музыкальных предпочтениях я застряла в девяностых, но это потому, что все мои любимые песни сначала были любимыми песнями Мэгги. Я никогда не выбирала украшение, или блузку, или обувь, которые не могла бы представить на Мэгги. Психоаналитик однажды предположил, что в отсутствие сестры, человека, которому я всю жизнь подражала, все, что мне оставалось, это пытаться создать для себя какую-нибудь личность. Перестать зависеть от мифа, который я сотворила вокруг нее. И хотя в целом я не поклонница психоаналитиков, вынуждена все же признать, что именно этот был в чем-то прав.
На автобусе мне никак не успеть на работу вовремя, поэтому беру такси. В клуб захожу с бокового хода, через железную дверь, выходящую в вонючий, душный переулок, весь заставленный по обеим сторонам мусорными баками. Сразу чувствую в груди пульсирующий ритм музыки, хотя еще даже не вышла в зал. Клуб забит под завязку — обычное дело для субботней ночи, — а Марко, один из двух других работающих барменов, угрюмо косится на меня, когда я устраиваюсь за стойкой. На нем сетчатая рубашка и тонна подводки. Он вполне пришелся бы ко двору в клубе «Хайдрейт»[9] на улице Холстед.
— И что, ты теперь такая крутая, что не можешь вовремя на работу прийти, да? — говорит он, когда я прохожу у него за спиной.
— Интересный способ поздороваться с человеком, — замечаю я, принимая заказ у девчонки с таким количеством железа в носу, что от него может завизжать металлодетектор. Марко выгибает аккуратно выщипанную бровь.
Марко — поэт, судя по всему, хороший. Он получил степень магистра изящных искусств в одном из невероятно престижных университетов свободных искусств на востоке. Никто толком не понимает, почему он здесь работает, особенно учитывая слух, что он на самом деле гений, официально принятый в «Менсу»[10]. Один из охранников утверждает, что, по слухам, Марко знает по меньшей мере шесть языков. И хотя Марко постоянно жалуется, что в наше время поэзией на хлеб не заработаешь, я подозреваю, что он работает здесь просто потому, что ему это нравится. Потому что не может представить себя на заседаниях научных комитетов или в должности штатного преподавателя, где надо носить галстук, работать по часам и выпускать журнал альтернативной литературы. Поэтому он кажется мне родственной душой, кем-то, кто очутился здесь, потому что вести нормальную, образцовую жизнь — это не для него.
— Ты изменилась, дорогуша, — говорит он, поджав губы, словно разочарованный школьный учитель. — Теперь, когда люди с деньгами воспринимают тебя серьезно, ты ведешь себя как дива.
— Ой, да ладно! — отмахиваюсь я, смешивая коктейль «Олд-фешен» для той девицы. — Я и раньше, до всяких наград, опаздывала на работу.
— И то правда, — соглашается Марко. Странно, но это напоминание его как будто подбодрило. На секунду он чем-то занят за стойкой, а когда поворачивается, в руках у него два шота. — За твою награду, — говорит он, протягивая один из них мне.
Мы чокаемся, и я так быстро выпиваю, что не сразу понимаю, что это было. А потом жжение уступает место вкусу, как если сунуть голову в мужскую раздевалку и глубоко вдохнуть. Я слегка давлюсь.
— Господи, — хриплю я. — Это что, «Малёрт»?
Марко так ехидно улыбается, что я сразу понимаю, какой ответ он даст.
— Тебе — «Малёрт». Мне — «Ковал»[11].
— Ну ты и козел, — говорю я, а в ответ получаю усмешку и шлепок по заднице, и
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 78
