Один вытащил из-под кожаной куртки бутылку коньяка, сорвал зубами пробку и посмотрел на топтавшегося в дверях хозяина.
— Несите стаканы.
Меркулов поставил на стол четыре стакана.
— За знакомство, — сказал амбал с бутылкой. — Кстати, меня зовут Коля, а этих — Ашот и Сергей.
Сергей поправил на пальце золотой перстень, а Ашот поправил на шее цепь.
— Значит так, — сказал Коля, — излагаю самую суть… Мы с товарищами собирались разделиться, потому что бизнес в Москве приходит в упадок. Половину наших товарищей мы хотели отправить в Питер, а половину в Америку, где для нас держат места. Но вчера я прочитал вашу статью и меня взяло сомнение… Если всё так, как вы пишите, то может лучше пересидеть здесь, если здесь такой ништяк. Раньше я слышал, что наши иммигранты за границей преимущественно опускаются и не мог понять — почему. Вроде бы у них есть всё, что хочешь — ЛасВегас там и всё остальное… Но теперь я понял — они оторвались от сети, если можно так выразиться. — Коля разлил по стаканам остатки коньяка.
Максим заметил у него на руке необычную татуировку Змея- Горыныча.
— Выпьем за Родину, — сказал Коля безаппеляционно. — Родина у нас одна. Она родила нас, вскормила и дала нам всё, что мы теперь имеем.
Грех жаловаться.
— Арарат тоже Шамбала, — вставил Ашот. — Ной туда причалил, выпустил зверей на гору. Самое красивое в мире место. Там самый крупный в мире виноград.
— Не о том говоришь, — перебил Коля. — Хулишь ты оттуда свалил, раз там такой ништяк?.. Понаехало вашего брата черноголового на нашу Шамбалу! Слетелись как коршуны… Приходится москвичам из-за вас переезжать от своих корней… Потому что бизнес загибается…
Ашот насупился.
— Зря ты так, Коля. Я в Москве родился. Мои папа-мама тут жили. Мой дед сюда из Харькова переехал! Я — русский армян! Но хоть и русский, а Армению тоже забывать не надо.
— Ладно, проехали, — сказал, до этого молчавший, Сергей. — Мы сюда не на разборку пришли… Пусть профессор рассказывает.
— Давай, профессор, — кивнул Коля, — начинай.
— А что начинать-то? — спросил Меркулов.
— Откуда ты про Шамбалу знаешь?
— Про Шамбалу… — Меркулов вздохнул. — Даже не знаю с чего начать… Давно это было… Вы все равно не поверите…
— А ты попробуй…
— А вы не спешите?.. А то, знаете ли… может у вас дела какие… Может быть вам надо теперь ехать кого-то пограбить?..
— Не волнуйся, папаша, мы успеем куда надо, — Сергей зажал спичку зубами.
— Ну тогда слушайте… — Меркулов вытащил из шкафчика оранжевые чашки в белый горох, такой же чайник, банку вишневого варенья и розетки. — Чай не пьешь — какая сила, чай попьешь — всё хорошо…
Сидеть нам долго, заварим чайку.
Он заварил чай, разлил по чашкам, положил всем в розетки варенья и поставил на стол вазочку с печеньем и пастилой.
— Моя настоящая фамилия не Меркулов, — Максим сделал паузу и съел конфету. — Моя настоящая фамилия… Никитин… А зовут меня…
Афанасий!
— Как пиво, — вставил Ашот.
Коля пихнул его в бок локтем.
— Не перебивай профессора! Нехорошо…
— Зовут меня Афанасий, — повторил Меркулов-Никитин. — Я родился очень давно… Несколько веков назад… Я — тот самый Афанасий Никитин, который путешествовал за три моря, — Никитин сходил в комнату и принес книгу издательства "Художественная литература" — Афанасий Никитин "Путешествие за три моря". — Могу дать почитать. Неплохая получилась книга.
Бандиты, которые, казалось бы, должны были в этом месте выразить Никитину удивление и недоверие, сидели тихо и внимательно слушали.
Потому что по их бандитским понятиям, человека следовало сначала выслушать, а потом уже убивать или грабить, как в "Шахерезаде".
— Эту книгу я написал после того как вернулся из Индии. Здесь описаны мои настоящие приключения — как я добирался до Индии, что там делал и как возвращался домой. Но, я написал здесь не всё, — Афанасий постучал по обложке указательным пальцем. — Читатель тогда был еще не готов к тому, о чем я умолчал… Я молчал несколько веков… Но сегодня, когда произошла действительная смена исторических формаций, когда впервые за много веков стало возможным сказать правду, не опасаясь что тебя не поймут, я скажу. Я сегодня впервые скажу то, о чем молчал всё это время. И вы, гости дорогие, станете первыми, кто об этом услышит… В Индии мне посчастливилось встретить Бога во плоти, великого учителя Дхармы Кришнасвами Бабу.
Кришнасвами Баба заметил во мне божью, выражаясь по-нашему, искру и стал меня учить Дхарме. Несколько лет я учился у великого Кришнасвами тайным доктринам индуизма, я постился по полгода, лазил по веревкам в небо, научился левитации и заклинанию змей. И еще, — Афанасий опять сделал паузу, — великий Кришнасвами научил меня не умирать столько, сколько понадобится Дхарме. В конце обучения великий Кришнасвами сказал: "Афанасий, теперь ты готов к мистическому заданию, которое дает тебе Дхарма через меня. Ты должен отправиться на свою этническую родину, найти там место русской Шамбалы и жить в ней до тех пор, пока к тебе не придут трое людей в кожаных куртках. У одного из них будет на руке татуировка Дракона, у другого перстень желтого металла, у третьего — на шее цепь. Они спросят тебя: "В чем смысл Дхрамы?". И тогда, сказал великий Кришнасвами, ты покажешь им в чем ее смысл. — Афанасий вытащил из внутреннего кармана пиджака пистолет с глушителем. — Показываю, — сказал он и, не дав бандитам опомниться, расстрелял их в упор.
Ашоту и Сергею Афанасий попал в головы и они умерли сразу. А Коле попал в грудь и он только упал головой на стол.
Никитин отвернулся к окну и посмотрел задумчиво на ворону, которая сидела на ветке и щелкала клювом.
— Где мертвые, там и вороны, — произнес Никитин. — Черный ворон, что ж ты вьешся…
В это время Коля поднял голову, вытащил из-под куртки пистолет, выстрелил Никитину в висок.
Пуля вылетела у Никитина из противоположного виска, пробила стекло и убила ворону.
Никитин зашатался и упал на стол. Зазвенела посуда, опрокинулась банка с вареньем, варенье потекло по столу и закапало на пол.
— Дуплетом угандошил двух сук… — Коля вздохнул облегченно и упал со стула мертвый. На его лице застыла улыбка Дхармы.
Через пятнадцать минут Афанасий Никитин поднял голову и сел. Всё лицо у него было в варенье. Он выплюнул изо рта косточку. Потрогал голову. Встал, прошел, перешагивая через трупы, в ванную комнату.
— Ого! — он увидел в зеркале свою простреленную голову и лицо, испачканное вареньем.
Афанасий умылся, фыркая и отплевываясь. Наклонил голову над раковиной и залил себе в пулевое отверстие пузырек йода. Йод капал с обратной стороны головы, окрашивая струящуюся воду причудливыми
