Никаких тебе лекций, практических занятий, отработок и тренировок. Можно почитать что-нибудь, не предписанное программой обучения, прогуляться, заглянуть в пивную в Веренбурге или пойти в театр — одним словом, отдыхать. Сидя за столом напротив ректора Холланда, я увидела Веру: одетая по-домашнему, в простое темно-синее платье, она прошла к своему месту, сонно потирая глаз, и вдруг увидела меня и резко взбодрилась:
— Майя? — удивилась она. — А ты откуда в академии?
— Долгая история, — ответила я. Холланд так сверкнул глазами в ее сторону, что Веру смело куда-то в компанию девиц, которые с нескрываемым любопытством косились в нашу сторону и перешептывались. Наверняка Вера рассказывала, что я провалила экзамен и работаю доставщицей в «Луне и Кастрюле».
— Вы вроде не живете в общежитии, миррин Ханифут? — осведомился ректор. Вера захлопала глазами и посмотрела на него с самым невинным видом.
— Мы вчера вечером готовили практическую работу по выращиванию мандрагор Дрейка, — пропела она. — Комендант разрешил мне остаться у подруги, нам надо контролировать цветочные горшки, чтобы их не разорвало.
Холланд снова отправил в сторону Веры взгляд, который советовал сидеть тихо, и моя подруга придвинула к себе кружку кофе и принялась о чем-то быстро рассказывать своим приятельницам. Мне в очередной раз сделалось не по себе.
На завтрак подали блинчики — они были такими тонкими, что казались прозрачными. Компанию блинчикам составляла икра, аккуратно нарезанные ломтики слабосоленого лосося, несколько видов мясной и овощной начинки, а для любителей сладкого предложили разноцветные джемы в хрустальных вазочках. Глядя на пиршественное великолепие передо мной, я поняла две вещи: что страшно проголодалась и что маги ни в чем себе не отказывают. Холланд взял блинчик из стопки на блюде, переложил в свою тарелку, щедро удобрил икрой и сливочным сыром с зеленью и, быстрыми хирургическими движениями скрутив его в конвертик, предложил:
— Ешьте, не стесняйтесь.
Я мысленно потерла руки: что ж, за столом я никогда не оплошаю. Икра была удивительно вкусной — скрутив себе такой же блин, как и у Холланда, я отправила кусочек в рот и почувствовала, как меня наполняет бодростью и силой. Краем глаза я заметила, что студенты не сводят с нас пристальных взглядов, и сказала:
— Ну вот, теперь начнутся сплетни.
Холланд вопросительно поднял левую бровь. Соорудил себе второй блин с икрой.
— Это еще почему?
— Потому что я сижу с вами за столом. А меня тут не знают.
Щеки снова начали гореть — мама всегда говорила, что мне немного нужно, чтобы покраснеть, как королевское знамя.
— Узнают. Подозреваю, что вы здесь надолго, миррин Майя.
Первый блин исчез будто бы сам по себе. Я взяла еще — а попробуем-ка мы лососину! К ней хорошо пойдут ломтики огурца и каперсы. Раз уж выдался случай поесть, как следует, нельзя его упускать.
— Почему? — спросила я. — Вернее, я понимаю, что это из-за того, что вы вчера сказали. Что во мне есть магия, она скована и… Как вы назвали того осьминога?
— Харварун. Его убийство не под силу им всем, — ректор обвел ножом столовую, и студенты невольно склонили головы, словно этот нож должен был упасть им на шеи. — А вы его убили. Ваша магия высвободилась, а вы это не контролировали. Так что поживете в академии. Так будет безопаснее и для вас, и для окружающих.
Я машинально отправила кусочек блина с лососем в рот и почти не почувствовала изысканного маслянистого вкуса рыбы. Получалось, я была чем-то вроде ходячей бомбы — и могла рвануть в любую минуту. Вспомнились туманные щупальца монстра, которые поднимались из-под земли — в тот миг что-то шевельнулось во мне, пришло в движение, наполняя душу силой, но я только сейчас окончательно это поняла.
Мне стало жутко. Еда сделалась похожа на пепел, голову наполнил звон.
— Мирр ректор, но что же делать? — спросила я, с надеждой посмотрев на Холланда. Он сильный, он опытный, он знает, как лучше! Холланд неопределенно пожал плечами и сделал глоток из своей кружки с кофе.
— Над академией мощный магический щит, так что вы тут в безопасности. Не навредите ни другим, ни себе, если случится еще один такой выплеск — его просто рассеет защитная магия. А я пока разберусь с тем, какой направленности ваша сила, и кто ее так сковал. У вас есть предположения?
Я только руками развела.
— Никаких. Да, я знаю, что во мне есть магия. Но она во всех есть. Вы сами видели меня на экзамене… — сказала я, и голос вдруг сделался жалким и тонким. Холланд кивнул.
— Может быть, вы что-то помните? — предположил он. — Что-то такое, с чем не можете разобраться до конца, сон ли это был или явь?
Я пожала плечами. Машинально взяла третий блинчик, так же машинально смазала его творожным сыром и положила несколько ложек икры. Кто-то из студентов негромко, но отчетливо произнес:
— Во лопает! Как с голодного края!
На меня смотрели, словно на забавную зверушку в клетке. Скоро подойдут хлебушка покрошить.
— Не знаю, — честно ответила я, стараясь не смотреть в сторону студентов. — Я почти не помню своего детства. До шести лет — просто тьма. У вас тоже так?
Холланд усмехнулся.
— Лучше бы я забыл то, что видел до шести лет, — признался он, и в его осунувшемся недовольном лице отразилось что-то настолько мрачное, что я невольно почувствовала жалость. Может быть, все это время я ошибалась, считая его черствой гадиной, и ректор Холланд просто вынужден быть таким? Укутался в непробиваемую броню презрения и равнодушия, потому что однажды был ранен слишком глубоко?
Я не знала, что можно ответить — но на мое счастье в зал вошел молодой волшебник: кажется, вчера он был среди преподавателей академии, которые везли меня сюда. Вчера на нем была пижама — видно, побежал по тревоге, в чем был. А сейчас волшебник был одет в свободную серую рубашку и мягкие темные штаны и был больше похож на фермера, чем на преподавателя. Молодого такого фермера, который интересуется видами на урожай, танцами и снисходительностью деревенских барышень.
— Доброе утро! — он обаятельно улыбнулся, сел рядом со мной и придвинул к себе свободную тарелку. — Как вы себя чувствуете, Майя?
— Вроде бы ничего, — ответила я. — Доброе утро.
— Это Виктор Шернвуд, преподаватель магии жизни, — представил его Холланд. Улыбка Виктора сделалась еще шире, а круглое светлокожее лицо с мазками веснушек под зелеными глазами обрело такое доброжелательное выражение, словно мы с ним встретились после долгой разлуки.
— Преподавать вам я не буду, — сказал он, не сводя с меня пристального заинтересованного взгляда. — Но
