только иметь немного воображения. Только что прикоснувшись к воде, солнце исчезло в ней так быстро, как человек, спускающийся с лестницы. Как только оно исчезло, над морем разлились призрачные золотистые сумерки, прелестные, но невероятно печальные. Затем море превратилось в лиловую тень, запад померк, как если бы там затворили дверь, и по небу потоком хлынули звезды.
– Мистер Баттон, – спросила Эммелина, кивая на запад, – что там такое?
– Запад, – сказал он, уставившись на закат, – Китай, Индия и все такое прочее.
– Куда пошло теперь солнце? – спросил, в свою очередь, Дик.
– Оно теперь гонится за луной, а она удирает, что есть сил, подоткнувши юбки; сейчас выскочит на небо. Оно всегда гоняется за ней, но ни разу еще не поймало.
– А что бы оно сделало, если бы поймало ее? – спросил Дик.
– Может, дало бы ей хорошего шлепка, – и поделом!
– Отчего поделом? – продолжал Дик, на которого нашла полоса допрашивания.
– Потому что она только и знает, что морочит людей. Чего только не делала она с Мак Кенной!
– Кто он такой?
– Мак Кенна? Да юродивый той деревни, где я жил в добрые старые дни.
– Что это значит – юродивый?
– Держи язык за зубами и не расспрашивай! Он вечно тянулся за луной, нужды нет, что было в нем шесть футов два вершка росту. Был он худ, как жердь, хоть узлом его связывай, и в полнолуние не было с ним никакого сладу. Бывало, сидит на траве и смотрит на нее; потом вдруг как схватится, и ну гоняться за ней по холмам, пока его не найдут где-нибудь в горах спустя дня два, голодного и холодного, так что, наконец, пришлось его спутывать.
– Я раз видел спутанного осла, – вставил Дик.
– Значит, ты видел близнеца Мак Кенна. Ну-с, раз как-то мой старший брат Тим сидит перед огнем, покуривая трубку и подумывая о своих грехах, как вдруг, откуда ни возьмись, входит Мак.
«– Тим, – говорит, – изловил я ее, наконец!
«– Кого это ее? – спрашивает Тим.
«– Луну, – говорит.
«– Куда изловил? – говорит Тим.
«– В ведерко у пруда, – говорит тот, – вся целёхонька, без единой царапины. Приди, посмотри – говорит.
«Тим и пошел за ним. Пришли они к пруду, и там стоит ведро с водой, а в воду смотрится луна.
«– Выудил ее из пруда, – шепчет Мак, – Теперь погоди, говорит, я сцежу воду потихоньку – говорит, – и поймаем ее на дне живьем, как форель. – Слил это он воду из ведра и заглядывает на дно – думал она там плескается, как рыба.
«– Удрала, чтоб ей пусто было! – говорит.
«– Попытайся еще раз! – говорит мой брат; и Мак опять набрал воды в ведро, и как только вода улеглась, глядь! – снова луна тут как тут.
«– А ну-ка теперь, – говорит мой брат. – Спусти опять воду, да потихоньку, не то опять поминай ее, как звали.
«– Постой маленько, – говорит тот, – я что-то придумал.
«Мигом сбегал в хижину своей старухи-матери – она тут же и жила близехонько – и притащил решето.
«– Ты держи решето – говорит, – а я буду лить воду. Коль из ведра ускользнет, изловим ее в решето, – Вот льет он себе воду тихонько, точно сливки из кувшина. Вылил всю воду, вывернул ведро вверх дном.
– Да провались она совсем! – кричит, – опять унесла ее нелегкая. – Да с этим как швырнет ведро в пруд, и решето за ним следом. Как вдруг ковыляет к ним его старуха-мать с палкой.
«– Где мое ведро? – спрашивает.
«– В пруду, – говорит Мак.
«– А мое решето?
«– Отправилось за ним вдогонку!
«– Я тебя научу ведрами швыряться, – крикнула она, да как хватит его палкой, а тот ну реветь и вприпрыжку прочь от нее. А она загнала его в хижину, и продержала там на хлебе и воде целую неделю, чтобы вытравить у него луну из головы. Да только попусту хлопотала. Как прошел месяц, он опять за свое»… Э, да вот и она!
Из воды выплывала серебряная полная луна. Свет ее был почти так же ярок, как дневной, и тени Баттона и детей выступили на степе камбуза черными силуэтами.
– Смотрите на наши тени! – крикнул Дик, размахивая широкополой соломенной шляпой.
Эммелина выставила свою куклу, Баттон – трубку.
– Ну, а теперь, ребята, – сказал он, вкладывая трубку обратно в рот, – пора вам на боковую.
Дик тотчас начал скулить.
– Я не хочу спать, я не устал, Пэдди, ну, еще чуточку позволь!
– Ни минуты, – объявил тот решительным тоном строгой няни, – ни минуты после того, как потухнет у меня трубка!
– Мистер Баттон! – вдруг воскликнула Эммелина, вдыхая воздух. Она сидела за ветром от курильщика, и ее тонкое обоняние уловило нечто незаметное остальным.
– Что тебе, моя крошка?
– Пахнет цветами.
– Цветами?.. – повторил старый матрос, выколачивая трубку о каблук сапога – Откуда же возьмутся цветы посреди океана? Ты бредишь, что ли? Марш оба в постель!
– Набей опять трубку, – хныкал Дик.
– Вот отшлепаю тебя, как следует, тогда будешь слушаться, – возразил его покровитель, стаскивая его с бревен, – Идем, Эмлин!
Он повел детей за руки к корме, при чем Дик не переставал подвывать.
Поравнявшись с колоколом, мальчик подметил, что на палубе еще валяется болт, и, подхватив его, ударил с размаху в колокол. Это было последнее удовольствие, которое можно было урвать перед сном, – он и урвал его.
Пэдди приготовил постели для себя и своих питомцев в капитанской каюте; он убрал посуду со стола, выбил окно, чтобы выветрить запах плесени, и разложил найденные в каютах тюфяки на полу.
Когда дети уснули, он вышел на палубу и, опершись на перила, стал смотреть на светящееся море.
В то время как он стоял, прислонившись к перилам, в голове его проносились мысли о «добром старом времени». Его собственный рассказ об юродивом разбудил эти воспоминания, и за ширью соленых морей ему мерещился лунный свет на Коннемарских холмах и слышался крик чаек на бурном берегу, где за каждой волной тянется три тысячи миль моря.
Вдруг Баттон возвратился из Коннемара, чтобы очутиться на палубе «Шенандоа», и им мгновенно овладел суеверный страх. Что, если из-за двери камбуза вдруг выглянет голова, или, еще того хуже, в нее войдет призрачная тень?..
Он поспешил обратно в капитанскую каюту, где вскоре заснул рядом с детьми, в то время как бриг всю ночь покачивался на мягкой зыби Тихого океана, а ветерок тихо веял, неся с собой залах цветов…
Глава X. Трагедия на лодках
Когда, после полуночи, туман рассеялся, люди с первого баркаса увидали второй, на полмили к штирборту.
– Вы
