– Тоже красиво. Та рассмеялась:
– Ну, мерси вам. Я сама придумала.
– А я – Кэй Норрис.
– Очаровательно!
– Спасибо за это моим родителям. – Кэй взяла на руки Фелис. Та просто была сама не своя от этой Индии.
Вайда Трависано втащила к себе последний чемодан.
– Какое счастье, что теперь вы здесь вместо этих несчастных Кестенбаумов, – сказал она. Стояла, улыбаясь, в проеме дверей в белом пальто из Elle, оперевшись буквально сверкающей рукой о косяк и скрестив ноги в белых сапогах. – Вы ничего не знаете про Кестенбаумов? – спросила она.
– Фелис, прекрати! Нет, – ответила Кэй. – Нет, не слышала.
– Довольно интересная парочка, – сказала Вайда. – Он – американец, а она – кореянка. Красивая такая. Вполне могла бы стать манекенщицей. Ничего не рассказывали о себе. Развлекались напропалую, скажу я вам. А потом у него, понимаете, развился РС – рассеянный склероз, так? – и он начал таять на глазах. А она – представляете! – возила его в инвалидном кресле. Сердце просто разрывалось. Настроение из-за всего этого – никуда, депрессия. Понимаете? Уехали, наконец, в Калифорнию. Говорили, где-то там этот склероз лечат, что ли. Ерунда, конечно, вряд ли и там бы ему помогли. Она, понимая это, слезами заливалась. И так несколько месяцев. Бесплатно ничего не бывает. Денег сколько надо, а их страховки – мизер, конечно. Слава Богу, откуда-то потом пришли деньги. Если возникнет желание поболтать, заходите. Пробуду здесь до девятого ноября, а потом... – Зазвонил телефон. – Вот зараза! Собираюсь в солнечную Португалию. Ну, пока! – Перед тем как захлопнуть дверь, помахала рукой Фелис. – Бай-бай, Фелис! – Закрыла дверь. Телефон надрывался.
Фелис соскочила на ковер. Ходила вокруг отпечатков, оставленных чемоданами, принюхиваясь. Явно возбужденная.
Пришел Дмитрий. В гостиной стал сверлить дырки в стене, смежной с кухней, чтобы потом навесить книжные толки Она еще раньше пометила крестиками, где следовало вбить костыли.
Принесла пробковую доску. Показала Фелиске, для какой надобности – провела передними кошачьими лапами несколько раз по пробке. Восторг полный!..
Роксиного "Сокола" повесила в прихожей. Рокси и Цвик – порознь выглядели значительно лучше. Пока расставляла книги, слушала Клэр Блум. Та читала "К маяку".
Позвонила предкам, поблагодарила за вазу в стиле "Арт деко". Отлично будет смотреться на новом журнальном столике – вот-вот его доставят. Отец попросил сказать Бобу, чтобы тот звонил им почаще. Сразу, как обычно, возникли разногласия.
Прочитала четыре главы из книги Хьюберта Шира "Червяк в яблоке". Позвонила Рокси:
– Несмотря на то, что книга тяжеловата, он все-таки хороший писатель.
– Про что там? Фабула какая?
– Никакой, – ответила она, лежа на кровати и теребя Фелисино ушко. – Мы договорились покататься на велосипедах по парку, когда вернется из поездки. Своего рода свидание, понимаешь? Не знаю, сколько он там пробудет. В этой Японии. Улетает на этой неделе.
– Звучит весьма загадочно.
– В общем, да, – сказала она, разглядывая в люстре Фелис, свою обожаемую кису. – В книге нет никакого сюжета, но он славный, а книга потрясающая.
Потом, стоя перед зеркалом в спальне, прикладывала к себе зимние платья. В восторг не пришла...
Стопка книг на верхней полке... Забралась на стремянку.
На кухне, под мойкой, задрав голову, застыла Фелис.
Кто бы мог подумать, что в огромном городе, где тысячи ресторанов, она и редактор этого Роки – как там его зовут? – могут встретиться в обеденный перерыв. Немыслимо, невероятно... Если бы ресторан "Четыре времени года" не стал прибежищем для писателей, редакторов и прочей пишущей братии, он бы там не появился. Классный ресторан... Все – туда! Стейны предложили именно там родителям Лесли отметить серебряную свадьбу. Вайда и Лорен таскают туда своих ребят. Нет, это просто совпадение, какие в жизни – просто на каждом шагу!
Конечно, то, что ей нравится Роки, – нелепость и больше ничего. Впрочем, если учесть, что у них много общего, – нормальный ход.
Не может он делать вид, что ему все это без разницы.
Не может и дожидаться, когда Роки в восемь ровно по Осака явится через неделю после этого вторника в компанию "Такай", войдет в демонстрационный зал и... начнется показ достижений науки и техники. Проспектов всяких наволокут. Нормально, конечно!.. Любой производственник лез бы из кожи вон, стараясь показать свой товар лицом, а уж о япошках, доках в делах бизнеса, и говорить нечего.
Ладно. Главное – спокойствие. Думать надо, думать. И без паники! Т-а-а-к! Сейчас воскресенье, вечер... Нет, уже понедельник – утро. Рейс Роки – из "Кеннеди", в пятницу утром... В одиннадцать.
Думать, думать...
Велосипедик-то не удался... Неудача? Это – как сказать... Следует взглянуть на это дельце с позитивной стороны. Ходит теперь этот Роки с палочкой. Нога в гипсе. Хромает по своей 9А.
* * *
Обычно один день в неделю она работала дома – в четверг или в среду – в зависимости от назначенных деловых свиданий и всяких производственных встреч. И в такой домашний день – Сарины телефонные звонки строго лимитировались! – она успевала сделать столько же, сколько за два дня работы в офисе. Работала она дома и вечерами, и в уик-энды – по три-четыре часа, читала рукописи по утрам в постели от шести до восьми утра каждый день.
На этой неделе домашний день пришелся на вторник, на двадцать четвертое октября, на тот день, который метеопрогнозы всех каналов телевидения объявили самым-самым этого расчудесного времени года. Цифирь подтверждалась наблюдениями за глубиной бездонного бирюзового неба, пламенеющей листвой и запрокинутыми лицами – в Сентрал-парке на прогулке все – от мала до велика.
И вот она сидит в такое самое-самое утро и обозревает из окна желто-красный парк и лазурное озеро. Вернее, бросает время от времени взгляды через левое плечо, находясь в процессе редактирования рукописи, пускай, Даже очень интересной, то есть именно такой, когда работа в радость. Особенно для девушки из провинции...
Повернулась к окну, надела очки. Долго провожала взглядом косяк диких гусей, летящих в небесной лазури. Потом, выглянув, наблюдала – поднялись гуси с воды и устремились к тем, что плыли в вышине.
Сняв очки, стала читать.
Делала пометки.
Вздохнула, когда зашелестели бумажные листы, – окно осталось приоткрытым.
Высунулась – фрамуга сдвинута всего сантиметров на тридцать пять – сорок. На ней темно-красная водолазка, сверху – ирландский шерстяной пуловер, "адидасы". Фелис разлеглась посередине кровати – лежит и не сводит глаз с хозяйки.
Кэй шла по гаревой дорожке, огибавшей озеро, огороженное провислой цепью. Небо голубое-голубое, листья на деревьях и желто-золотые, и огненно-красные. Воздух необыкновенный, люди нарядные. А белочки – такие храбрые... Жаль, арахисовые орешки не захватила! Птицы порхают. Она пребывала в восторженном состоянии души. Ничего подобного не могла припомнить за последние два года. Два? Семь, пожалуй, или даже восемь...
