Я долго вымещала злость, а потом сгребла ногами лепестки в одну кучу. Планировала сжечь.Это его трюк. Уверенна хотел меня смутить или вовсе рассорить с женихом.
Как и думала, не успела на секунду остановиться и вытереть пот со лба, как услышала лязг мечей. Подобный звук говорил о том, что охранники перед этажом отставили защиту и пропустили гостя.
Дьявол…молча оглядев устроенный бардак из лепестков, я ощутила себя прижатой к стене. Словно меня загнали в ловушку. Умело обыграли. Ко мне никто не мог наведаться, кроме собственного жениха и, оглядывая дары от Артура, я понимала, что всё ловко подстроено и мне не удастся объясниться. Какие существовали слова оправдания? Выглядела так будто я принимала подарки от другого мужчины. Если сундук с одеждами — это как дань уважения, которую Артур обязан был дать Вацлаву и его невесте, то цветы — это уже намек на более близкие отношения…
За те минуты, которые слышала приближающиеся шаги, я пыталась в последний раз сгрести цветы в сторону, а потом успокоилась. Вздохнула глубоко, восстанавливая сердечный ритм. Почему я должна была идти на поводу у Артура и нервничать? На этот раз я не сделала ничего плохого, ну кроме как примерила довольно откровенное одеяние, которое для меня выбрал Артур… но это не столь важно.
—Рафаэль!?— первая опередила его приветствие. Слушая, как мое сердце колошматит по грудной клетке, я улыбнулась и попыталась быть милой.— Неожиданно? Ты хотел меня видеть?
Надо отметить, что я впервые увидела его за долгое время. Я ведь видела его только однажды на водопаде. Кудрявые рыжие волосы и веснушки на лице, но фигура для молодого парня довольно подтянута. А на его губах даже сейчас блуждала глупая улыбка. Он всегда улыбался, разговаривая с собеседником.
—Разве неожиданно, что жених пришел к невесте за день до свадьбы?
—Нет…что ты!? Конечно, нет. От предсвадебных хлопот я несу ересь,— мой голос должен был уверить в искренности, но, зная себя, я бы себе не поверила, поскольку голос такой…не мой. Гнусный и нежный. Заискивающий. После моих натянутых слов Рафаэль посмотрела за мою спину, где на полу валялись цветы. Увидел.
—Не понравились цветы?— Рафаэль кивнул в направлении безобразной, изуродованной горы лепестков. А вопрос был столь равнодушным, будто его не интересовало, что другие мужчины оказывали его невесте знаки внимания.
—Это Бонифаций, наверное, хочет нас рассорить, но он просчитался. Если ты берешь меня в жены не девственницей, то вряд ли тебя огорчат подобные мелочи,— я плавно указала на гору лепестков. Старалась делать вид, что меня не заботил посторонний мужчина. Не выказывать эмоций к Артуру. Только спокойствие. Он не достоин, чтобы я даже злилась на него.
—Это не Бонифаций. Это я сделал. Белые и красные розы,— Рафаэль пригляделся, чуть прищурив взгляд.— Неужели ты подумала, что твое ложе украсил лично Бонифаций!?
Рафаэль ленивой походкой прошел вглубь комнаты, обошел меня и встал за моей спиной, где я тут же ощутила тяжелое дыхание.
Когда речь касалась Бонифация, жених становился странным. Покрывался дрожью ярости, также и сейчас.
—Не успел глупец Бонифаций прибыть к нам, как я всё утро слышу от гостей в своем дворце о проклятом звере!— в порыве гнева он указал большим пальцем на грудь и особенно выделил слова «в своем дворце».— Даже слуги шепчутся о нем. Зверь сделал это, зверь молвил то. А когда прихожу к невесте и делаю ей подарки, то вновь слышу о нем!
Рафаэль опустил тяжелые ладони мне на плечи и сжал их с силой, словно массируя, но на самом деле — доставлял боль, чем передавал предупреждение. После этого сомкнул губы на моем обнаженном плече и, насладившись моментом, перенес руку мне на шею, зажав ее пятью пальцами. Поймал в захват, в точности в ошейник. Показал, как контролировал мою жизнь, четко держа руку на моем пульсе.
—Скажи, дорогая невеста, по какой причине Зверь должен был оказывать тебе знаки внимания? Кто он такой? Твой возлюбленный жених!?— прикрикнул на ухо. После каждого слова захват на шее усиливался и причинял более сильную боль.
Только сейчас я осознала, насколько сама попалась в ловушку. Думаю о Бонифации я собственными руками создала ловушку и вступила в нее. Позволила напряжению запустить в меня корни и поддаться. Воображение и Зверь сыграли со мной в злую шутку.
Я сглотнула, понимая свою глупость:
—Я ждала действий от Бонифация, ведь не зря он прибыл на нашу свадьбу. Зря вы его впустили в оазис. Не надо было приглашать…
Он даже не дал договорить, будто внутренне взорвался от эмоций, сдавил мою шею, заставив сжаться, а потом резко отпустил и подтолкнул вперед.
—У нас завтра свадьбы, а твои мысли только о звере!
Перебила его гневные мысли.
—Я беспокоюсь…
Но разве он стал слушать? Просто повысил голос. Такую страсть в голосе я прежде не слышала.
—Не стоит беспокоиться, пусть только дотронется до тебя, как ему тут же отрежут голову и подадут на пире по случаю нашей свадьбы. У него около сотни воинов и друзей, что он сможет сделать с такой огромной «армией» на чужой земле?
Я перебила, поскольку в его голосе слишком много спеси и гордыни, которая могла погубить. И мне было смешно слушать такое от молодого двадцатилетнего парня.
—Недооценивай Его!
Но может не стоило указывать Рафаэлю на его неопытность, потому что он вышел из себя. Резко обошел меня и встал точно передо мной, передавая своим взглядом — ничем неприкрытую ярость. Желание смерти, но не мне, а сопернику.
Он ревновал. Как сумасшедший.
Жених взял за плечи, жестко держа в захвате, и вгляделся повнимательнее в мои «слепые» глаза:
—Мне померещилось? Я слышу восхищение в твоем голосе?
—О, красные пески, не говори глупостей!— на мою фразу он отреагировал однозначно, сжал с такой силы плечи, что я чуть не взвыла подобно раненному зверю, но удалось смолчать и не выказать боли.
—Да. да… Я слышу в твоем голосе восхищение. Ты уверенна, что Артур настолько силен и умен, что ему удастся обхитрить столько людей? Даже родного отца ты критикуешь, а сейчас…
Я не желала слышать, поэтому перебила:
—Глупость. Просто я не дурочка и понимаю, что если бы Артур не был уверен в своих силах, то не пришел бы на чужую землю, с которой ведет войну. А вы, ослепленные сомнительной победой в его оазисе, возгордились и не желаете слушать!
—Ну, конечно, куда мне до его Величества. Именно поэтому ты держишься отстранённо? Да? Я не заслужил твоего внимания? А Бонифаций заслужил, когда истребил твою землю и убил твоего отца? Тогда он заслужил, чтобы ты запрыгнула на него?
Я понимала ревность Рафаэля или это чувство собственности — не важно, поэтому терпела. Внутренне сгорая от боли и обиды, всё терпела. Каждое его слово разъедало ядом мою кровь и заставляло стоять неподвижной статуей, потому что, если бы шелохнулась — боюсь, я бы не выдержала унижения. Но Рафаэль не желал успокаиваться, а мое молчание расценивал, как согласие, которое только разжигало ярость в мужчине.
