в реальность, чтобы поговорить.
Тут какое дело: чуть зазеваешься — и никакого диалога. Сверхчеловек за день, видите ли, устаёт. Всё, чего ему хочется — это поесть, помыться и поспать.
Будто я не устаю, подумать только.
Вообще, я знала, что важные разговоры лучше проводить на свежую голову, с утра. Ночь подходит для откровенности, если ты, например, знакомишься с человеком. Или если ты боишься в чём-то признаться самому себе. Вот тогда да, три часа после полуночи — самое лучшее время для тайных диалогов, лёжа под одним одеялом или зависнув напротив телевизора с выключенным звуком. Тут главное, чтобы было не слишком много света: я давно заметила, что электричество надёжно убивает любые проявления волшебства, романтики и таинственности.
Ночь не подходит, чтобы делать важные решения или говорить о чём-то, что может в последствии изменить твою жизнь. Но что мне оставалось, если Анхелл утром растает быстрее, чем на траву уляжется предрассветный туман? На СМС или звонки супруг отвечал по велению своей величественной левой пятки; неизвестно, ответит ли вообще, проще говоря. Поначалу такое отношение к коммуникации меня вымораживало, но с течением времени я привыкла.
Я вообще много к чему привыкла.
На кухне мой благоверный сел во главу стола, как всегда. Я вернулась в своё царство сковородок и кастрюль, садясь напротив мужа. Максимальное отдаление, пускай оно мне поможет; с такого расстояния можно представить, что мы сидим не на совместной кухне, а за столом переговоров. Тоже плюс к определённому настроению.
Вообще… если подумать… дом-то мой. Куплен на мои деньги, записан на меня; имя Анхелла нигде не фигурирует. Да, внутреннее убранство было приобретено на деньги супруга; вот только использовались последние навороты техники исключительно для обслуживания нашего дорогостоящего супергероя. Я бы и простой сковородкой обошлась, без всяких там резалок-варилок-мультиготовок.
Это я к чему. Если дом мой, то и кухня, получается, моя? Не общая?
— Как-то сегодня мало, — заметил Анхелл, пододвигая к себе блюдо с кусками жареного мяса. — Лив, детка, что ты делала целый день? Мне этого вряд ли хватит.
Жалость-то какая. Интересно, что Анхелл ничего не сказал насчёт холодной еды; чувствовал, что ли, что я на пороге конфликта, и не стал упоминать о своём опоздании? Не знаю, что и как там устроено в его супер-теле, а есть остывшую свинину, на мой взгляд, удовольствие такое себе. Особенно если мясо жирное.
— Настроения готовить не было, — сказала я, пытаясь удержать голос от предательского дрожания.
Я понятия не имела, как начинать наш разговор. К тому же, я могла просто сорваться из-за нервов, и тогда никакого бы диалога не вышло. Что хуже — Анхелл бы посмеялся над моей эмоциональностью, как он уже делал не раз, взлохматил бы мне волосы отцовским покровительственным жестом и утёк от ответа, как дождевая вода в сточную канаву. Так что нужно было держать своё настроение в узде и помнить о вопросе, что не давал мне покоя.
Собственно, что я теряю? Почему бы не прекратить ходить вокруг да около, а сразу спросить интересующее? Прямо в лоб, как выстрел из пистолета на короткой дистанции, чтобы твоя жертва не увернулась.
— Зачем соврал про съёмки во вторник? — спросила я.
Был соблазн спросить: всё же, зачем ты так со мной? Однако общая постановка вопроса подразумевает такой же общий ответ.
Анхелл поднял на меня взгляд и улыбнулся, сверкнув жемчугом зубов. Я сглотнула. Внутренности у меня от его улыбки сладко задрожали: тело предавало разум, реагируя на супруга так, как привыкло ещё со времён нашей учёбы в Университете. У нас было много жарких ночей раньше.
Ноги у меня ослабели, как это всегда бывало после улыбок Анхелла, а мысли вдруг повернули в сторону кровати. Сцепив пальцы, я прикусила губу, рискуя съесть слой помады и запачкать зубы. Чёрт с ними!
Я опустила взгляд от светлой улыбки своего мужа, уставившись в стол. Стало немного легче.
— Лив, детка, ты о чём? — спросил супруг спустя полминуты молчания.
— Твоё расписание, — сказала я, продолжая буравить полупустые тарелки взглядом; да я даже не моргала от напряжения! — Во вторник была запланирована съёмка «Разговорного Времечка», я точно помню. И запись была…
Я подняла глаза на мужа. Анхелл продолжал улыбаться.
Щёки у меня покраснели.
— Ты наверняка перепутала, — сказал муж так нежно, как я давно от него не слышала. — Вторник и четверг выделены розовым цветом в расписании, вот у тебя в голове и перемешались записи. Такое бывает. Мелочи, правда?
Неправда.
У меня была отличная память, особенно визуальная. Я словно фотографировала реальность, чтобы не попасть впросак позже. При необходимости что-то вспомнить моему мозгу нужно было просто достать из архива нужную фотокарточку.
Я была уверена: запись изменяли. Доступ к расписанию была только у меня и у Сверхчеловека; я записи супруга не трогала, так что… простая логика.
— Зачем ты поменял запись? — снова спросила я. — Я уверена, что там было…
— Ты ошибаешься, — перебил меня супруг. — Лив, я ничего не менял. К тому же, давай мы будем ориентироваться на мою память, а не на твою. Что-то я не помню, чтобы у тебя были изменённые гены или какие-то сверхсилы, в отличие от меня.
— Это тут при чём?
— В своей памяти я уверен, детка, в твоей — нет, — легко пояснил Анхелл, вставая из-за стола. — Так что…
Так что… так что что?!
Я тоже встала из-за стола. Злость давала мне сил, но на улыбочку муженька я всё равно старалась не смотреть. Что-то странная у меня реакция на его зубы и эти очаровательные ямочки на щеках, как у совсем молодого юноши…
Ведь именно эта улыбка и стала тем крючком, на который когда-то попалась рыбка Оливия. Ох, как же давно это было.
— Ты что имеешь в виду, Анхелл?
Своё имя мой муж, кстати, не любил. Не знаю, что точно ему не нравилось: двойная согласная на конце, из-за которой постоянно были проблемы с документами; отсылка к религиозной тематике и армии Господней; просто звучание. Дома я Анхелла практически не звала по имени, уважая его ощущения.
А он звал меня «Лив», что меня всегда бесило. Я Оливия. Оливия! Красивое имя, мелодичное, приятное. Зачем сокращать его до плебейского «Лив», которое напоминает мне собачью кличку? Почему хотя бы не до "Олив", чтобы сохранять отсылку к почти священному дереву?
— Знаешь же, что я не люблю, когда ты так меня называешь, — поморщислся супруг, пытаясь уйти от ответа.
— Что. Ты. Имел. В виду?
Анхелл, стоит отдать ему должное, замялся на пару
