мне надо куда-то уйти.
Турген вздохнул. Впрочем, у ребят было достаточно игрушек, чтобы не скучать до нашего возвращения. Я вспомнила ту игрушку, которую Кира сделала для Арины – смешного зайца из носка. Он был в ее руках, а потом как-то вдруг потерялся…
- А если им захочется… - начала было я.
- Голем отведет, - заверил Джейми. - Все будет в порядке, Полина, обещаю.
Войдя в ворота, мы увидели, что Турген и Кира тихонько катают тележку с запряженным в нее ежом. Дети выглядели вполне мирно, с ними не случилось ничего плохого, но Джейми вдруг запустил руку в волосы и воскликнул:
- Турген! Убью!
Турген прыгнул с места и исчез в пионовой клумбе – там он, судя по всему, выкапывал окоп по всем правилам военного искусства. Кира обернулась в сторону дома и устало вздохнула, словно хотела сказать: мальчишки такие мальчишки!
На одной из колонн красовалось слово. Из трех букв. И да, это был не «мир» и не «дом». Оно гордо выступало, написанное чем-то зеленым. Кроме слова, на колонне красовался еще и цветок, и, поймав мой взгляд, Кира опустила глаза.
- Так, цветок это ее работа, - поняла я. – Кира всегда поддерживает друзей. А над словом трудился уже Турген.
Джейми подошел к колонне, ковырнул пальцем первую букву и посмотрел на голема, который сидел на ступенях.
- Ну а ты куда смотрел? – поинтересовался он.
- Беречь детей, - гулко откликнулся голем, и в его груди что-то низко загудело и заклокотало. – Не допускать травм и ранений. Не позволять уходить и не пускать незнакомцев. Я сберег. Я не допустил.
- Пожалуй, из вас не слишком хорошая нянька, - улыбнулась я, и мне вдруг стало так хорошо и смешно, что я чуть не расхохоталась в голос. Турген высунулся из пионов и скорчил уморительную рожицу.
- Дядя Джейми, мы это цветочной сердцевинкой нарисовали, - признался он. Кира кивнула, подошла к нам и устало взяла меня за руку. – Оно вроде бы высохло, и ничего не видно, а потом все видно. Тут почтальон газету принес, так хохотал! Мы в него камнем кинули. А что он хохочет?
Джейми со вздохом извлек Тургена из клумбы и встряхнул, как следует. Мальчик заныл, предчувствуя скорое знакомство с ремнем, а я вспомнила, как когда-то таким же образом расписала бабушкин деревенский домишко. В качестве пера у меня была надкусанная зеленая слива, и я нарисовала бабочку.
- Наверное, дети во всех мирах проказничают одинаково, - вздохнула я. – Джейми, а как вы безобразничали в детстве?
- Я?! – возмущенно переспросил Джейми. – Я всегда вел себя прилично. И не писал таких вот слов на колоннах.
Турген заскулил еще громче. Кажется, ремень предстал перед ним, как живой.
- Согласна, мальчик заслужил наказание. Что надо сделать с этой колонной? – спросила я. – Побелить?
Джейми кивнул и признался:
- Я боюсь давать ему кисть, он испортит больше, чем исправит. Ладно, Турген, ремня не будет, но ты все равно наказан. Сегодня никаких теневых сказок!
Турген всхлипнул и разревелся. Джейми выпустил мальчика, и Кира обняла его, пытаясь утешить. Она всегда была такой, моя девочка – если кому-то рядом с ней было плохо, она всегда старалась хоть как-то помочь ему.
Сердце тоскливо сжалось. Я все бы отдала, лишь бы Кира заговорила снова. Джейми говорил, что ей надо просто успокоиться и отдохнуть, и я хотела ему верить, но что, если она никогда не сможет произнести ни слова?
Я присела на корточки рядом с детьми, обняла их, и Турген обхватил меня за шею и заплакал еще сильнее.
- Что такое теневые сказки? – поинтересовалась я.
- Это такая игрушка, - ответил Джейми. Было видно, что ему не по себе. Он не хотел наказывать Тургена, но мальчика следовало воспитывать, надо было быть строгим и серьезным, и мне стало жаль их обоих. Они казались невероятно, космически одинокими. – Ее заводишь, и она рассказывает сказку, а по стене плывут тени животных.
- Турген, ты понимаешь, что провинился? – спросила я, отстранив его и заглянув в лицо. Мальчик печально кивнул. – Тебя наказали не просто так, из вредности, а за проступок. Значит, ты должен выдержать наказание с достоинством и силой. Согласен?
- Угу, - всхлипнул Турген, и Кира тоже приготовилась поплакать с ним за компанию. – Но только это трудно.
- Я знаю, маленький, - сказала я. – Но делать нечего, сегодня ты без сказки. Так решил твой опекун, а его надо слушаться.
Турген вздохнул. Я выпрямилась, взяла детей за руки и предложила:
- Но я знаю, как все наладить. Краски есть?
***
Джейми
Через час вместо нецензурщины на колонне расцвел целый сад. Я смотрел, как Полина и дети рисуют цветы и птиц, и удивлялся тому, что позволил это. А ведь позволил! И теперь на колонне распускались пионы и розы, над ними раскрывали крылья сиреневые и золотые птицы, поднимаясь все выше и выше, и я чувствовал, как где-то в глубине моей души, там, под пеплом сгоревших городов и рычанием умирающих драконов, приходит в движение что-то хорошее.
Полина обернулась в мою сторону, улыбнулась – возясь с детьми, она словно бы забыла, что я за ними наблюдаю. Даже странно: еще вчера вечером ее здесь не было. Сегодня я бы выпорол Тургена за испорченные соли, мы бы угрюмо отправились по своим комнатам, и я сидел бы за столом, читал «Жизнь двенадцати королей» и понятия не имел бы, как скоротать лето.
- У вас краска вот тут, - я дотронулся до кончика носа. Полина рассмеялась, стирая розовое пятнышко. Быстро же мы привыкли друг к другу! Или это просто потому, что она была такой благодарной за мою доброту и легкой на подъем?
Легкость. Мне сейчас тоже было легко. Кто бы ни забрался в хранилище академии, чем бы это ни грозило, у нас впереди целое лето. Солнце, река, цветы и отдых.
- Как вам? – спросила Полина и указала на одну из птиц. – Это ведь традиционная роспись? Я видела на одном из домов, когда нас с Кирой везли на невольничий рынок.
Свет будто бы померк. Утром они с дочерью были рабами, неделю назад они попали в другой мир, и этого не стереть вот так, запросто. Это будет всплывать в страшных снах – и они проснутся, но сон не
