Еще более безрассудно? Ей очень хотелось понять, что бы это могло означать. Хотелось точно знать, чего она до сих пор была лишена.
«Распутница!» – сердито подумала она, крепче сжимая руки, обвивавшие его шею, и прошептала:
– Я думала, офицеры слишком дисциплинированны, чтобы действовать безрассудно.
Он покрыл жаркими поцелуями ее лицо и двинулся дальше, вниз по ее шее.
– Все пытаетесь вычислить, кто я такой, верно? – Он коснулся языком впадинки между ключицами. – Никак не можете успокоиться.
Пусть даже не надеется.
– Я скажу вам, кто я, если вы скажете, кто вы такой.
– Я и так уже знаю о вас больше, чем вы сами.
– Неужели? – Девушка резко отстранилась. Значит, она и вправду встречала его прежде! Она твердо знает, что не ошиблась!
– Да. – Глаза его блеснули в прорезях маски. – Вы практичная молодая особа, которую никогда не целовали достаточно умело или настолько часто, чтобы удержать от попыток искать неприятности на свою голову. Вот кто вы такая.
Его явное намерение уйти от ответа заставило ее вспылить.
– Я совсем не то имела в виду, и вы это отлично знаете. Вы просто наглый самодовольный хлыщ.
Она резко развернулась, но он ухватил ее за талию и со смехом притянул к себе, прижав к крепкому, мускулистому телу.
– Мне казалось, вы решили, что я был военным, миледи.
– Большинство военных – наглые хлыщи, – надменно произнесла она, стараясь не замечать, как жар его тела передается ее спине. – И вы продолжаете думать, что имеете дело с леди из высшего общества, хотя я не подтвердила и не опровергла это предположение.
Он усмехнулся прямо над ее ухом.
– Да неужели? Гордый уход в порыве гнева – именно так поступают знатные леди, когда не могут добиться своего.
Он считает ее избалованной аристократкой! Венеция разозлилась.
– Не думайте, что узнали, кто я такая, только потому, что я позволила вам меня целовать.
Чуткая мужская рука ласкала ее шею, а губы щекотали ухо, согревая его дыханием.
– Я знаю достаточно много о вас. Вам нравится испытывать судьбу. – Он повернул ее лицом к себе. – Мне тоже.
На этот раз он поцеловал ее с яростной страстью, и она ответила ему тем же. Господи, что с ней случилось? Какой-то неизвестный горец набросился на нее с поцелуями, и она с готовностью отвечает ему, словно портовая шлюха. Ей необходимо вернуться в зал. Нельзя позволять повесе делать с ней все, что вздумается.
Но ей очень хотелось, чтобы он продолжал. Этот волшебный муслиновый шатер так отличался от реального мира, что, казалось, один раз можно себе это позволить. Один-единственный раз дать себе волю. И на краткий миг разрешить ему владеть ее ртом.
– Леди Венеция? – послышался пронзительный голос со стороны зала. – Вы там?
Она охнула и отскочила от горца. Господи, помилуй! Кто-то обнаружил их. Может быть, лучше хранить молчание? Но вряд ли это спасет. Она задыхалась, судорожно хватая ртом воздух, а сердце гулко стучало в груди, подобно литаврам.
Девушка все еще колебалась, когда Красавчик принц Чарли отступил и опустил руки. И вовремя, надо сказать, потому что человек, окликнувший ее, откинул муслиновую завесу и заглянул внутрь. Затем он поднял вверх свечу, и его лицо осветилось.
О, все не так страшно, это полковник Ситон. По крайней мере он не видел, как они обнимались.
Полковник сердито взглянул на ее спутника, затем строго посмотрел на нее:
– Леди Керр повсюду вас ищет.
– Красавчик принц Чарли показывал мне, как украшают зал к предстоящему балу пэров, – поспешно ответила она.
– Вам лучше вернуться к тетушке, – сказал полковник Ситрн приказным тоном, несколько обескуражившим ее. – Мне нужно сказать парочку слов этому джентльмену.
О Господи, она не собиралась доставлять неприятности своему горцу.
– Он ничего плохого не сделал. Все было совершенно невинно, не правда ли, сэр? – Она умоляюще взглянула на горца, и это оказалось ошибкой, потому что от его пристального взгляда у нее подкосились ноги.
– Да, совершенно невинно. – Но в его устах «невинно» прозвучало скорее как «непристойно».
Силы небесные, теперь он повел себя странно.
– Идите, миледи, – распорядился полковник. – Я не хочу, чтобы ваша тетушка волновалась.
– Хорошо. – Она улыбнулась горцу: – Благодарю вас за танец, сэр.
– Мне это доставило удовольствие. – Он понизил голос. – Огромное удовольствие.
И под аккомпанемент этих восхитительных слов, произнесенных с сильным гэльским акцентом, музыкой звучавших в ее ушах, она направилась в зал.
Лахлан молча наблюдал, как она скрылась за аркой. Кровь бешено пульсировала в жилах, а мужская плоть затвердела и отяжелела под килтом. Видно, он совсем утратил разум, когда начал так целовать девушку. Но видит Бог, она умела заставить мужчину желать ее…
Он грубо обругал себя вполголоса.
– Полностью с тобой согласен. – Ситон оглянулся, чтобы удостовериться, что Венеция не может их слышать. – Разве это умно с твоей стороны?
– Можешь не беспокоиться. Я свое дело знаю.
Слава Богу, что он не видел, как они целовались, а то бы понял, что Лахлан лжет. Последний поцелуй едва не лишил его самообладания. Ни одна женщина не действовала на него так, даже его прежняя невеста Полли, которая бросила его ради богатого мужчины.
– От твоих выходок у меня скоро случится разрыв сердца, – сказал Ситон. – Когда ты исчез из зала с дочерью Дунканнона и так долго отсутствовал, я подумал, что ты решил ее похитить уже сегодня.
– Когда в соседнем зале с полдюжины членов городского совета, а город набит военными и констеблями? – Лахлан насмешливо хмыкнул. – Не сходи с ума, дружище. Я благополучно проделаю это в полумиле от города. Завтра военные отправятся в Портобелло готовиться к параду. Вот тогда-то мы и примемся за дело.
Ситон вздохнул:
– Я не могу не рассуждать как офицер: бей, пока враг рядом. Я забыл, что Мстителю следует соблюдать осторожность…
– Придержи язык, – прошипел Лахлан. – Мститель мертв, ты помнишь? И он должен остаться мертвым для всех, кроме Дунканнона и его семьи.
– Кстати, о его семье. Чего ты хотел добиться, встревожив тетку девчонки? – спросил Ситон. – Ты заставил леди Керр насторожиться.
– И дал возможность тебе разыграть перед ней героя. Так что, когда ее племянница исчезнет, дама будет прислушиваться к твоим советам. – Лахлан направился к выходу из муслинового шатра. – В любом случае я облегчил твое положение на завтра.
