Александрию. – Предрасположив таким образом Константина против св. Афанасия, враги его сами указали Государю, кого бы они считали нужным на предполагаемом соборе; туда явились, – как будто люди необходимые, – даже из Мисии я Паннонии, недавно поставленные епископы Урзаций и Валент. Кто же это были? Ученики Ария[148]. – Во всем виден заговор: мелетиане взяли на себя быть доносчиками, ариане – судиями[149].
Епископов собралось на собор до шестидесяти человек[150]. Сверх того, прибыли из Египта с своим архипастырем 48 епископов[151]. Здесь присутствовали епископы именитых престолов: антиохийскаго – Флакилл, иерусалимскаго – Максим, солунскаго – Александр; – но главным действователем был Евсевий никомидийский с своими сообщниками. К ним не постыдился пристать и ученый епископ кесарийский, Евсевий, называвший своего соименика никомидийскаго «великим»[152].
Св. Афанасий, явившись на собор с своими епископами, прежде всего потребовал, чтобы удалены были из числа судей его люди, питающие вражду к нему, равно как и ко всем православным, по своему неправомыслию. Он указал на Евсевия никомидийскаго, Феогния никейскаго, Мариса халкидонскаго, Наркисса иеропопольскаго, Феодора ираклийскаго и Патрофила скифопольского[153]. Но требование Афанасия не было уважено присланным на собор чиновником Дионисием[154]. – Начались допросы против обвинений, представленных мелетианами[155]. Мелетиане старались уверить, что Афанасий избран в епископа немногими, как разглашали они и прежде. – Против этой клеветы был общий голос присутствовавших на соборе египетских епископов[156]. – Повторили донос об умерщвлении Арсения, и принесли даже отсеченную руку, которую употреблял будто бы Афанасий для волхвования. Но Арсений представлен был собору св. Афанасием на лице и с обеими руками, к посрамлению клеветников. – Явился Исхир; прельщенный деньгами и обещанием епископскаго достоинства, снова свидетельствовал он о сокрушении св. сосудов пресвитером александрийским Макарием, будто бы по повелению Афанасия. Св. Афанасий представил опровержение и на это; но его словам не хотели верить, и положили изследовать это дело на месте. Предупреждая общее решение собора, кого послать в Египет для изследования[157], Евсевий и его сообщники тайно снарядили от себя комиссию из шести епископов, уже упомянутых выше: Феогния, Мариса, Феодора, и с ними Македония мопсуестскаго, Урзация и Валента, и ночию отправили их в Александрию. Между тем, обвиняемый в преступлении, пресвитер Макарий, как был представлен на собор в узах, так и теперь оставался в темнице, в Тире.
Как скоро узнал об этом св. Афанасий, то принес жалобу присланному для надзора за порядком Дионисию, что, противно всякой справедливости, назначены следователями те именно люди, которых он устранял от суда над ним[158]; а епископы египетские подали о том же от себя объявление собору и тому же чиновнику Дионисию[159], и, не видя никакого удовлетворения по своей жалобе, вторично просили и епископов и Дионисия остановить дело, предоставив дальнейшия разыскания воле Государя[160]. Все было напрасно. Заседания собора наполнились неописаннаго смятения. И прежде обвинители и пристрастные судии не давали подсудимым свободно объясняться; теперь раздражение обличенных в явной несправедливости судей, крики посрамленных клеветников, безсмысленные вопли черни, видевшей отсеченную руку и верившей клевете, вопреки очевидности, дошли до того, что можно было опасаться за жизнь Афанасия. И в один раз блюститель благочиния должен был силою извлечь его из собрания неистовствующих[161]. Тогда св. Афанасий с пятью из своих епископов решился тайно оставить собор и город, и просить себе справедливости лично у самого Государя.
Между тем, посланные в Египет, в отсутствие епископа, котораго касалось порученное им изследование, без свидетелей от подсудимаго, не входя в сношение с духовенством, которое обыкновенно сопровождало епископа во время обозрения им своей епархии, с одним префектом египетским и воинскою командою отбирали сведения о предметах относящихся до Богослужения и таинств у оглашенных и язычников, и сами запутывали себя их показаниями в неразрешимыя противоречия. Оглашенные утверждали, что они были в то время внутри дома, когда сокрушены были сосуды Макарием; но по уставу литургии не могли быть тогда в церкви, когда предлагались сосуды с Св. Дарами. Другие говорили, что Исхир, во время прибытия туда Макария, лежал больной в келлии: значит, он не совершал в то время Богослужения, как утверждали мелетиане. Все мареотское духовенство, узнав о производимом изследовании, подало следователям, собору и префекту Египта, от себя объявление, которым, подтверждая слова своего епископа, уверяло, что мнимое разорение церкви есть одна клевета, что Исхир никогда не был священником православной церкви, и проч[162].; но это свидетельство не было принято. А в Александрии, вероятно, замечая особенную любовь христиан к своему архипастырю, депутаты собора позволили себе даже разныя насилия и поругания[163].
Как бы то ни было, но по возвращении посланных из Египта, собор положил: за уклонение от собора назначеннаго в Кесарии, и за смятения на соборе тирском, произведенныя будто бы епископом александрийским и прочими епископами египетскими, которых привел он во множестве; наконец, за сокрушение св. сосудов, будто бы несомненно дознанное депутатами собора, – лишить Афанасия достоинства епископскаго, и изгнать из Александрии, поставляя ему в вину самое удаление с собора до окончания дела, и те преступления, которыя, по причине удаления его, остались не изследованными. – Многие, однако же, из присутствующих не согласились подписать такого беззаконнаго приговора. Другие оставили собор еще ранее. Пишут об епископе Пафнутие, страдавшем во время гонения Диоклитианова, что он взял за руку епископа иерусалимскаго, Максима, тоже – исповедника, вывел его из собрания, сказав: «нам, исповедникам, не прилично принимать участие в таком соборе». – Не смотря на то, приговор соборный сообщен был Императору, и объявлен в посланиях ко всем епископам; с тем, чтобы они прекратили всякое общение с Афанасием. А Иоанн мелетианский со всем своим обществом принят в общение церковное[164].
И после таких дел епископы собора не усомнились приступить к освящению новосозданнаго Константином великолепнаго храма в Иерусалиме, над гробом Господним! Такия дела думал закрыть красными словами Евсевий кесарийский, соединяя в своем повествовании дела тирския с совершенным в Иерусалиме. «Не позволительно, – пишет он, – приступать к Богослужению, не согласившись между собою во мнениях. Божественный закон предписывает, чтобы находящиеся в ссоре не прежде приносили дары Богу, как соединившись любовию, и примирившись друг с другом»[165]. – Достойным заключением дел тирских было то, что судии Афанасия в Иерусалиме приняли в общение церковное Ария, котораго веру предписал им испытать Император, не принимая на себя произнести суд о ея православии, –
