– «Потом» не будет. Для меня.
– А я смогу жить без тебя?
Не спрашивай. Прости.
На коже Кестрель, под рубашкой, что-то шевельнулось – серебряный кулон, который она носила на шее, голос Поющей башни. Кесс надела его так давно, что уже почти о нем забыла. А кулон дрогнул, надавил на грудь, теплый, словно живой, словно часть ее самой. Такая знакомая форма, и эта тяжесть… Вдруг в душе Кестрель открылась неведомая дверца. Девушка увидела себя с братом, вместе, совсем как теперь. А вот чуть позже, во времени, которое еще не пришло, Бомен стоял один, потерянный, с разбитым сердцем, и выкрикивал ее имя.
Кестрель забыла, что это лишь видение, и мысленно ответила брату:
Я никогда тебя не оставлю. Даже если тебе покажется, что меня нет, знай, это не так. Я всегда буду с тобой.
Бомен удивился:
– Ты о чем, Кесс? Почему ты так говоришь?
– То, что будет, – произнесла Кестрель медленно, словно подбирала не только слова, но и мысли, – то, о чем написал пророк, время жестокости, огненный ветер – все это сильнее нас.
– Да, куда сильнее.
– Не мы сотворили мир, не мы его разрушим.
– Да.
– В том, что должно быть, мы сыграем только свою маленькую роль.
– Да.
– Тогда не надо ни надеяться, ни бояться. Надо ждать зова, а потом сделать то, что мы должны сделать.
– Да.
Кестрель ласково провела рукой по щеке Бомена.
– Он скоро придет, брат. Не торопи его.
Сирей не могла больше сдерживаться. Высоко подняв голову и глядя перед собой с отстраненным высокомерием, как истинная принцесса, она прошествовала к тому месту, где стояли Бомен и Кестрель. Сирей понимала, что вот-вот покроет себя позором на всю жизнь, однако желание оказалось нестерпимым. Нужно поговорить с Боменом, а там будь что будет.
Близнецы встретили ее удивленными взглядами.
«Я так изменилась? – подумала Сирей. – Или у меня все написано на лице?»
– Оставь нас, Кестрель, – произнесла она. – Я хочу поговорить с Боменом.
– Да, конечно, – озадаченно ответила та.
Брат взглянул на сестру:
Не уходи, – позвал он, но было поздно.
– Скоро отправляемся, – поспешил сказать Бомен. – Пойдем к остальным.
– Чуть позже, – ответила Сирей.
И, к изумлению юноши, она дотронулась до его руки. Сирей не вела себя с ним так смело с самого Домината.
– Я знаю, ты не можешь меня любить, – начала девушка, – потому что я лишилась красоты. Зато я могу любить тебя.
– Сирей, нельзя так говорить.
– Почему? Мне нечего терять, кроме гордости. А я устала хранить ее.
– Ты не понимаешь. Неважно, кто кого любит. Очень скоро меня заберут, и мы больше не увидимся.
– Очень скоро? Тогда какая разница! Вот ты, и вот я.
Сирей погладила Бомена по руке.
– Я не знаю, чем тебе помочь, Сирей.
– А я знаю. – Она пристально посмотрела в глаза юноше. Бомен замер. – На один миг, на секунду притворись, что любишь меня.
– Ну, Сирей! По-моему, это…
– Дотронься до моих шрамов.
Бомен смотрел на девушку во все глаза, сам не свой от смущения.
– Тебе противно?
– Нет.
– Тогда дотронься.
Бомен поднял руку и тронул кончиком пальца багровую полосу на щеке. На месте зажившей раны остались рубец и нежная кожица. Бомен подчинился, потому что жалел Сирей и не хотел ей отказывать.
– Теперь дотронься до моих губ.
Бомен коснулся ее губ: такие мягкие и влажные…
– Чего ты хочешь от меня, Сирей?
– Чтобы ты меня поцеловал.
Огромные янтарные глаза смотрели на него без всякого стыда. Только теперь Бомен забыл о своем смущении и понял, что Сирей ведет себя странно. Она никогда не попросила бы его о поцелуе так открыто. С ней что-то случилось.
– Поцеловать тебя?
Тяни время.
– Почему?
– Потому что я тебя люблю.
– Мы не обручены.
– Мне все равно. А тебе нет?
Это говорит не Сирей! В ней сидит муха страсти. Чтобы попасть в ум Сирей, нужно подойти ближе.
– Закрой глаза, – попросила она. – Тогда ты не увидишь шрамов, а поцелуй не потеряет прелести.
Бомен закрыл глаза. Сирей положила его руки себе на талию. Ее губы потянулись к его губам. Когда губы встретились, по телу Бомена пробежала дрожь наслаждения. А ведь он никогда еще так не целовался! В поцелуе Сирей была близость, нежность и страсть. Бомен чувствовал, как девушка льнет к нему, и это ощущение было частью поцелуя. Он прижимал ее к себе, его руки гладили стройную спину, его губы целовали ее губы, раскрывая тайны…
Нет! Бомен с усилием высвободил ум и мысленно прошел сквозь поцелуй, в разум девушки, охваченный желанием. Бо прижался к Сирей еще сильнее, и поцелуй стал еще более страстным, отчаянным, словно мольба о помощи. Осторожно погружаясь, Бомен нашел существо, свернувшееся в клубок, плотно захватил его и сделал рывок. Напряжение, последняя судорога существа – и победа! Послышалось жужжание крыльев: муха улетела.
Сирей потеряла сознание в его руках. Бомен удержал ее, чтобы не встревожить остальных. Он огляделся: другие видели? Все давно встали и вроде бы просто собираются идти дальше. Во всяком случае, в их сторону никто не смотрит.
Сирей очнулась и недоуменно спросила:
– Что такое?
Тут она вспомнила и залилась краской.
– Ох!
– Это была не ты, – успокоил ее Бомен. – В тебя что-то вселилось. Оно тебя и заставило.
– Та самая муха?
– Да.
– И она меня опьянила?
– Да. В каком-то смысле.
Сирей стыдливо опустила глаза.
– Она заставила меня поцеловать тебя, да?
– Да. Не волнуйся, это была не ты.
Лошадей опять запрягли, люди заняли места в колонне.
– В тебя она тоже забралась?
– Нет.
– Но ты меня все равно поцеловал.
– Мне нужно было приблизиться. Чтобы ее вытащить.
– Ах, да! Чтобы ее вытащить…
Когда Бомен и Сирей вернулись к остальным, их встретило несколько любопытных взглядов. Юноша понял: надо объяснить случившееся.
– Насекомое все еще с нами, – объявил он. – Я только что выгнал его из Сирей.
