Пролог
Прыгай, Попрыгунчик!
Три дня и три ночи провел Альбард в руинах своего города. Он лежал в забытьи, в полусне, не в силах ни двинуться, ни позвать на помощь. Над головой сменяли друг друга солнце и звезды. С каждым часом становилось все холоднее. Могучее тело иссушал голод. Смерть близко, и нет спасения. Впрочем, спасения Альбард и не ждал. Одно ему было неясно: почему смерть медлит? И что случится, когда этот таинственный миг наконец наступит? Альбард отбросил тревожные мысли и по обычаю своего народа затянул предсмертную песню. Хотя, в отличие от многих других песнопений, в ней были слова, с застывших губ не слетело ни звука. Альбард пел про себя.
Радость дня моего, отпусти!
День жизни моей, отпусти!
Жизнь сердца моего, отпусти!
Отпусти, дай мне уйти…
Песня приласкала и успокоила Альбарда: наверное, скоро придет сон. Боль унялась; в разрушенном городе воцарилась тишина. Альбард перестал различать утро и вечер и забыл, какая стоит пора года. Пришло время конца.
Сердце жизни моей, отпусти!
Жизнь дня моего, отпусти!
День радости моей, отпусти!
Отпусти, дай мне уйти…
Песня уже угасала, как вдруг раздался новый звук: чьи-то шаги. Даже не шаги, а сбивчивый топоток – будто невидимый гость то бежал вприпрыжку, то останавливался. Сквозь смертный туман Альбард расслышал голос, живой и резкий. Голос говорил сам с собой:
– Прыгай, Попрыгунчик!
«Оставь меня в покое, – мысленно сказал Альбард. – Дай мне умереть».
Где там! Нарушитель спокойствия его не слышал, а если бы и услышал, то не обратил бы внимания. Приближается. Еще немного – и споткнется об Альбарда.
– Он где-то здесь. И я здесь. Вот когда его «здесь» встретится с моим «здесь», я его и найду. Прыгай, Попрыгунчик!
«Нет! – вскричал Альбард. – Только не он! Только не этот весельчак! Сюда, смерть! Скорей!»
Поздно. Хотя тело Альбарда охладело, и глаза давно закрылись, глубоко внутри упрямо теплилась жизнь. Тот, кто назвал себя Попрыгунчиком, нашел умирающего и закричал от радости:
– О, какой счастливый день! Альбард! Дорогой мой друг, вот ты где!
«Сгинь».
– Н-да, видок у тебя…
«Я при смерти, тупица».
– Ничего! Скоро мы тебя поставим на ноги!
«Чтоб ты утонул, болван».
– Молодчина! Видишь, все получится! А кто это у нас так замерз? Батюшки мои… Ну-ка, ну-ка… Сейчас мы тебя отогреем!
Коротышка старательно забарабанил руками по истощенному телу, разгоняя кровь. Искорка жизни внутри задрожала и разгорелась.
Альбард открыл глаза.
– Привет, незнакомец! – засиял улыбкой Попрыгунчик. – С возвращением в этот прекрасный мир!
Альбард промолчал; в его больших серых глазах отразились гнев и презрение.
– Не нужно благодарностей, – сказал Попрыгунчик. – Я рад, что кого-то сделал счастливым.
«Ну и дурак», – думал Альбард, пока пришелец растирал его руки и ноги. Постепенно возникла боль – значит, чувства возвращаются. Кто этот Попрыгунчик вообще такой? Мужчина или женщина? Или кто-то другой, для кого и названия нет?
«Пузырь, – решил Альбард. – Пузырь с идиотской ухмылкой».
Несомненно, это существо – человек; правда, пониже, поприземистее и покруглее многих. У него столько же рук, ног, глаз и ушей, сколько у людей. Над круглым, как луна, лицом – копна волос. Только вот светлых или темных? Длинных или коротких? Попрыгунчик обладал странным свойством: ни одну его черту – пожалуй, кроме жизнерадостного голоса – нельзя было запомнить. Иногда он походил на маленького мужичка средних лет, иногда – на десятилетнюю девчушку. Попрыгунчиком его прозвали не только за походку. Он весь был какой-то прыгучий, постоянно двигался и менялся. Спрашивать о том, кто он на самом деле, Попрыгунчика было бесполезно. Тот всегда отвечал, услужливо улыбаясь:
– А кем бы ты хотел меня видеть?
Для детей Попрыгунчик оказывался добрым дедушкой, для женщин – шаловливым ребенком, для мужчин – верным другом. Для Альбарда он стал спасителем, слугой и сиделкой. Попрыгунчик разыскивал для него еду и питье, а зябкими ночами спал, тесно прижавшись и согревая теплом своего тела.
Как тут пожалуешься? В придачу ко всему Попрыгунчик отличался большим добродушием. Добродушием несгибаемым и непоколебимым. Немного окрепнув, Альбард часами придумывал разные способы его обидеть, но безуспешно.
– Уверяю тебя, Попрыгунчик, лучше бы я умер, чем страдал бы тут от твоего безосновательного оптимизма!
– А, так мне лучше быть мрачным? Это можно.
Попрыгунчик повесил круглую голову, опустил углы рта и зашаркал, вздыхая и бормоча.
– Печальный и одинокий, печальный и одинокий…
– Уродливый коротышка, – подсказал Альбард.
– Печальный и одинокий, уродливый коротышка, – эхом отозвался Попрыгунчик.
– И тупой толстяк.
– Печальный и одинокий, уродливый коротышка и тупой толстяк, – запричитал Попрыгунчик, ударяя себя в грудь.
Правда, он тут же все испортил, потому что поднял сияющее лицо и спросил:
– Ну, как? Хорошо получилось?
Почти наперекор своей воле и лишь благодаря преданной заботе Попрыгунчика Альбард выздоровел.
– Спасибо тебе, – горько вздохнул он. – По твоей милости я еще повлачу жалкое существование, в котором не осталось ни цели, ни надежды на счастье.
– Нет-нет, – ответил Попрыгунчик, – ты очень ошибаешься. В твоей жизни есть цель. Ты должен обучить мальчика.
– Какого еще мальчика?
Впрочем, Альбард прекрасно знал какого. Речь могла идти только об одном: о том, кто будет править после него. Конечно, его нужно обучить. Мальчика, которого он любил и ненавидел, врага, соперника, который лишил его власти, преемника и наследника. Альбард завидовал его молодости и ненавидел за победу над собой. Альбард любил его как сына, которого никогда не имел, и гордился им. Хоть бы раз увидеть мальчика и обнять на прощание! Чувства захлестнули Альбарда – а все этот пузырь.
Попрыгунчик, который, по всей видимости, ничего не заметил, просто сказал:
– Его зовут Бомен Хаз.
– Чему я должен его обучить?
– Как выполнить свой долг.
– А почему я?
– Потому, – ответил Попрыгунчик, сияя, – потому, что ты лучший из нас.
– Вот как?
Альбард знал, что о нем говорят на Сирине. Лучший – и худший. Величайший из всех Певцов, что поцеловали лоб Пророка, наделенный наивысшей силой – и единственный, кто предал свое призвание.
