если на чиновничью пенсию спрыгнул, и не посадили, нет тебя честней и совестливей во всем честном народе. Даже если знают все вокруг, что ты вор и хапуга. Но это вокруг, оно наверху никого не касается. Раз не посадили, значит, чист, как роса на траве, – Пояснил мент.
–Так не всем же во власти быть,– отпарировал сотрудник МЧС.
–Не ной тогда.
На четырех квадратных метрах опять повисла тишина.
– Я в принципе не ною,– нарушил тишину сотрудник МЧС, – но выходит, раньше у нас было две беды – дороги и дураки. Теперь три,– дороги, дураки, чиновники. Хотя третьи, наверное, самая главная беда.
– Еще четвертая есть – депутаты,– поддержал его мент, – сами по четыре сотни получают, и думают, что все вокруг них, получают по три. Оттого и бензин под сорок, и хлеб под полтинник. Не ведают небожители, что творят.
– А помните новости « Со строительства космодрома свистнули 90 миллиардов» и это с государственной стройки. Разве можно было даже подумать об этом в любое другое время? Враги народа – со всеми вытекающими,– поддержал его « полицмент».
– У меня, один из бывших моих подопечных, аферист, кстати, знатный, называет это, не беспроцентной ссудой, а беспроцентным займом. Посадят или нет за такие деньги, это еще вилами на воде писано. В крайнем случае, условно, или как с « мебельщиком» сдернут с одной должности, в утешение дадут другую. И перед законом, как слеза и при деньгах. А еще он говорил,– перед «рыжим» с его «нано» на колени готов стать. Это же надо такую аферу столько лет качать. Деньги из бюджета рекой, а ты только о планах тверди. Гений, не зря же рыжий,– поделился мент.
– Так чего? С « причудами» страну натянул? Натянул. На свободе, живой. Теперь ему и черт не брат. Клево, молодец. А мне то, чего делать, воровать у нас нечего, да и не умею я,– спросил сотрудник МЧС.
–Ну вот. Все сам и сказал. Если воровать не умеешь, на какой, ты им нужен, вместе с Орденом и ранением,– подвел итог «полицмент»
– Да хотел я туда попасть. И Мэр более – менее к нам хорошо относился, из служивых был. Да не успел. Мэр сменился. Откуда-то из бензиновых пришел, всех своих за собой притащил. Остальных из девок набрал: ноги от ушей, выше шеи мозгов нет, одни серьги, причем не дешевые. Ну, короче пролетел,– посетовал сотрудник МЧС.
– И чего? Думаешь, прижился бы у них? – поинтересовался мент.
– А чего теперь об этом. Все равно ведь не попал,– ответил сотрудник МЧС.
– Так за что пьем? За мудаков или за тех, кто еще не скурвился? – предложил мент,– а впрочем, это одно и то же.
И четыре квадратных метра заполнил звон сдвинутых стаканов.
ЗАПЛАТИ ТУДА, НЕ ЗНАЮ КУДА.
КУПИ ТО, НЕ ЗНАЮ ЧТО,
(СКАЗКА)
Выходной день. Классический режим три «П» – пиво, пульт, пижама.
Как пульт управления теликом появился, книжки читать перестал. Некогда. Теперь покруче занятие появилось – сто щелков туда, сто обратно. Мелькают страны и города, океаны и моря, просто лица, и омерзительные рожи. Менты, преступники, депутаты, вожди, фильмы, сериалы. Иногда, качающая головой жена, но этот образ я сразу переключаю, и звук убираю, в смысле отворачиваюсь. Слов нет, в нирване лежу – пивка махну, пультом щелк, полотенцем по лицу проведу, пот сгоняю, чтоб глаза не заливал, смотреть не мешал. Дело к обеду. Рука, как говориться, «колоть устала». Нет, но были же люди «богатыри не мы», с утра до вечера мечом махали, а тут пульта до обеда не удержать. Правильно внук говорит,– Пора «чипы» вставлять в головы, сейчас бы мысленно «ТИВИ» управлял, лафа, и с пивом надо, что-то придумать. Когда кончается, чтоб не бегать. Мысленно представил: руку протянул, и вот оно! А чего, может и доживу. Закрыл глаза, начал представлять – руку вытянул, пива взять. Жена по ней хлоп. Ты чего от безделья в Кашпировского играешь,– спрашивает. Открываю глаза, она передо мной, а за ней! За ней экран потух, телевизор не работает!
Отодвигаю в сторону, помеху для пульта. Красной кнопочкой щелк. Нет результата, тьма-тьмущая. Опять щелк, но хрен, морковки не слаще, нет позывов к показу. Что же ты говорю, звезда моя ненаглядная, каким импульсом передним или задним, ящик вырубила? Ты еще не Кашпировский, а я не Лонга, чтоб на расстоянии действовать,– отвечает она мне. Сам подумай, если б я могла. Где бы ты лежал? Что ты, цветок мой, – отвечаю я, не мешкая, быстренько представив, где бы я лежал, – что нам без способностей плохо?
–Тебе без них, так в самый раз, кроме пульта в руке, ни на что не способен,– намекнула она, на бывшее когда-то толстым и крепким, но истощавшим от лени, обстоятельство. Оценив, такими словами, мое мужское начало, она вышла из комнаты.
Не теряя надежды, еще пару раз нажал на красную кнопку, результата ноль. И это надо в выходной, верный друг и попутчик, а так подвел. Смотрю, а в углу тахты, книжка лежит, внук вчера оставил. Лень, конечно, но дотянулся, хорошо хоть вставать не надо. На обложке буквы заглавные, расписные
« Русские народные сказки». В голове сразу деревня, печка, бабушка моя,– В некотором царстве, заморском государстве…
Открыл из любопытства, чтоб детство вспомнить, за полтинник года-то, как– никак, подзабыл местами. Открыл на середине, вспомнил буквы, благо большие, прочитал: « Поди, туда, не знаю куда. Принеси то, не знаю, что». Начал читать, а глаза слипаются, страницы еле ворочаются…
Стою за резной колонной, мраморной. Оглядел себя. Матушки – святы! На мне кафтан лазоревый, сапоги юфтевые, шапка с бобра ободранная. Прикинул одеянье, в ё – у.е., в евро на тысячи тянет, в долларах и того больше, это за материал только, а если еще и историческая ценность посчитать. Туман в голове пошел, еле прогнал, когда в рублях стал прикидывать. Но быстро прекратил, – чего голову чепухой забивать. Смотрю, в одной руке перо торчит, другая, банку держит с темной жидкостью.
С трудом, но доходить начало, через свое образование в три школы: для проверки на стойкость педагогического коллектива, переводили из одной в другую. Два заушных института под старость. Писарь я, теперь, или дьяк, а какой цвет к какому приказу, тут и вспоминать не стал. А чего вспоминать, если я и не знал никогда. В школе то более – менее до пятого класса учишься, А потом у соседки топыриться начинает, у тебя в штанах змей –
