антикваром.
— Чего желаете? — полюбопытствовал мужчина. — Вы вроде как на витрину смотрели. Посуду? У нас есть замечательный набор столовых приборов…
— О нет, — подняв руку, я остановила его. — Я бы, напротив, хотела продать. На ваших дверях написано, что пришла я по адресу.
— Ну… что ж, — мужчина опустил на прилавок обе ладони, — показывайте, что принесли. Мы, кстати, обмениваем…
— Мне нужны деньги, — не стала я кокетничать. — Взгляните, сколько вы сможете за это дать?
Хозяин лавки повел рукой в приглашающем жесте, и я, уместив на прилавке саквояж, расстегнула его.
— Как мне к вам обращаться, почтенный? — спросила я прежде, чем достать первый подсвечник.
— Смагли Ханд, — представился мужчина и любезно предложил: — Можете обращаться ко мне по имени. Угодно ли и вам назвать свое имя?
— Дайни Таньер, — с улыбкой ответила я. Имя и фамилию я придумала себе еще ночью, так что ответила уверенно и без задержек.
Впрочем, не особо-то я и придумывала. Просто исказила свой титул в Белом мире и, как фамилию, взяла имя мужа на манер его произношения пагчи. Так было более благозвучно для моего родного мира.
— Так что же вы мне принесли, госпожа Таньер? — напомнил владелец «Пыли времен» о цели моего визита.
Я достала свою добычу, разложила ее на прилавке и воззрилась на старьевщика в ожидании.
— Сколько вы готовы дать за эти предметы, Смагли?
— Сейчас оценим, — вежливо улыбнулся он и взялся за первый подсвечник.
И пока он вертел сей предмет, я водила взглядом по стене за спиной почтенного хозяина. Там висело несколько грубых репродукций известных мне картин, но было и незнакомое. И, судя по всему, это уже были оригинальные работы неизвестного художника. Скорей, всего местного любителя живописи. В них не было и толики той искры жизни, какую я видела в каждом полотне супруга моей сестрицы — его сиятельства графа Элдера Гендрика. Художник, создавший эти картины, рисовал ничуть не лучше, чем я. Скажем прямо — дурно.
Я бы может и полюбопытствовала, чьей кисти принадлежит эта грубая мазня, однако не стала. Мне подумалось, а вдруг автором является сам Смагли Ханд или же кто-то из его родственников, и старьевщик гордится данными художествами, и тогда мне придется лгать, что они чудесны. Врать не хотелось, и потому я перевела взор снова на владельца лавки. Он хмурился.
— Что-то вас смущает? — спросила я, вдруг насторожившись.
— Одну минутку, я еще смотрю, — ответил Смагли Ханд.
Он достал из ящика стола лупу и поглядел на дно подсвечника уже через него. После отложил первый подсвечник и взял второй. Но его он уже не рассматривал, сразу перевернул вверх донышком. Вскоре отложил и взял шкатулку. Затем пришла очередь статуэток, и, наконец, торговец Ханд обратил на меня пристальный взор.
— Где ты это взяла? — вопросил он, как-то стремительно перейдя на уничижительную форму обращения.
Если бы я была в Белом мире, то не обратила бы на это внимания, потому что выкали там, только имея в виду компанию более двух человек. Но я была не там, а здесь, и то, что почтенный Смагли перешел на «ты», было дурным знаком.
— Они достались мне от покойного дяди, — спокойно ответила я. — Что вас смутило, Смагли, и отчего вы стали так грубы?
Мужчина не ответил. Он продолжал сверлить меня изучающим взглядом. Мне подумалось, что стоит прервать нашу пока еще несостоявшуюся сделку и, забрав безделушки, поскорей покинуть лавку. Я уже протянула руку к шкатулке, но Ханд перехватил ее за запястье и рывком потянул на себя. Прилавок уперся мне в грудь, и я вскрикнула. Больно было и в груди, и руке, потому что хватка оказалась железной.
— Что вы делаете?! — возмутилась я.
— Никакой дядя тебе эти вещи не оставлял, — уверенно отчеканил старьевщик. — Ты украла их в замке. Или же их украл твой дядя, и тогда ты должна назвать его имя.
— Да с чего вы взяли?!
— На них стоит клеймо Ленсти, — ответил Ханд. — Все вещи в замке имеют это клеймо. Я знаю это, все в городе знают, потому не вздумай мне врать. Как ты попала в замок или кто твой дядя?
Меня охватила паника. Можно было придумать имя «дяди», но у меня теперь появилось подозрение, что и имена людей, когда-либо служивших в замке, в городе тоже знали. Причина для этого имелась — всю обслугу, скорей всего, нанимали как раз здесь. А так как городок Ленсти был маленьким, то и фамилии тех, кто жил в нем, старьевщик хорошо знал. И значит, если опять совру, он меня подловит.
Однако и признаваться в краже я не собиралась, иначе последует другой вопрос — как я попала в замок. Я знала только двоих человек, кто имел отношение к замку, но сторожа выдавать мне не хотелось, а Эйрис вряд ли бы меня выручил и в этот раз.
— Я не была в замке и ничего там не воровала, — как можно уверенней произнесла я.
— Тогда откуда взяла всё это? — сурово вопросил Смагли Ханд.
— Послушайте… — начала я, но старьевщик прервал:
— Не надо заговаривать мне зубы. Хотя можешь и не отвечать, полиции расскажешь всё. У нас тут ворья не любят. И я не стану с тобой возиться, лучше сразу отправлю, куда следует.
Боги! Положение было ужасающим! И с этим надо было срочно что-то делать. А пока мои мысли метались в поиске решения, старьевщик Смагли успел крикнуть сына.
— Зови полицию, — велел Ханд. — К нам тут воровка заявилась.
Парень кивнул и выбежал за дверь. У меня на глаза навернулись слезы. И даже не столько из-за того, что меня потащат в полицию и будут допрашивать, а что теперь я могу и вовсе не попасть в Белый мир. Из тюрьмы найти Элькоса станет невозможно, и уж тем более, не выйдет поговорить с родителями. Я попросту сгину где-нибудь на каторге, и мой возлюбленный уже никогда не увидит ни своей жены, ни детей, потому что я его единственная женщина до конца жизни.
— Нечего слезы лить, — усмехнулся Ханд. — С виду приличная женщина, а такое непотребство.
Приличная женщина с виду? С виду?! Да кто он такой этот старьевщик Смагли Ханд, чтобы так говорить с дважды королевой?! И в одном из этих дважды я могла бы быть его королевой! Хвала Богам, что не стала, но все-таки! Прилив негодования был стремительным и отрезвляющим. А дальше события понеслись столь быстро, что мое сознание едва за ним успевало.
Схватив свободной рукой подсвечник, я с силой ударила им по руке старьевщика. Он взвыл
