Мне понятно, что он хочет выяснить, кто был в подвале и в какое время подходил к злосчастной полке, с которой на меня упал шар. Вот под ней мои следы — почти выцвели, рядом вьются гусеницы отпечатков тех, кто топтался вокруг меня и звал на помощь, вот отпечатки рук — на стене, кто-то схватился за нее. Да, вся кладовая полна этих отпечатков — некоторые уже совсем тусклые….
— Но разве шар не могли поставить на полку раньше? — спрашиваю я и вижу, как Гвеллан резко суживает веки, словно готовясь к удару.
Наверное, мне это показалось, потому что отвечает он вполне мирно:
— Могли, вероятно, и поставили — неизвестно когда, заклинание позволяет отследить трое суток до настоящего момента. Если он сполз сам, то это несчастный случай, а если кто-то его подправил незадолго до того, как тебе войти сюда за ингредиентами — это уже покушение. Но тогда злоумышленник должен был бы устранить следы магического воздействия на шар сразу после того, как тебя обнаружили. Без магии невозможно заставить неодушевленный предмет упасть на конкретного человека…
— Значит, несчастный случай, — киваю я ему. Рядом с полкой не вспыхивает никаких искр. — Если никаких следов на полке нет. Их могли стереть магией?
Он опять мимолетно хмурится, как будто я попадаю по больному месту. Надо запомнить на будущее, но вряд ли архимаг кого-то покрывает — в прошлой жизни, если верить моему видению, они с Алессой не были знакомы, он никак не выделял ее среди остальных. Она его тоже видела впервые во время допроса. Да… но в прошлой жизни на голову Алессе не валились ни с того ни с его магические артефакты. Знать бы, могу ли я верить своему сну, хотя бы в чем-то… Очевидно, что из-за моего появления здесь многое пошло не так. Но как я здесь оказалась?
Архимаг как-то недоверчиво смотрит на меня. Кажется, его озадачила моя задумчивость, и, чтобы его отвлечь и развеять его подозрения (хотя почему он меня в чем-то вообще подозревает?), я задаю самый первый вопрос, который мне приходит в голову:
— Откуда здесь вообще полка над ступеньками? С одной-единственной хрустальной сферой?
— Это надо спросить у вашей директрисы, — недовольно фыркает он. — Я не занимаюсь обустройством подвалов в Школе.
— Да, конечно, — покладисто соглашаюсь я. — Просто стало интересно. Но это вряд ли относится к вашему расследованию.
Теперь я уверена — мне жизненно важно попасть на этот допрос. Поэтому я держусь, как пай-девочка, едва Гвеллан распахивает дверь и жестом приглашает меня выйти в коридор: молчу, следую за ним до кабинета директрисы по витой лесенке с ажурными перилами, не глазею по сторонам, встаю там, куда он мне указал взглядом: слева от двери высятся книжные полки, а рядом стоит передвижная лесенка-тумба из пяти ступенек. Я решаю, что могу устроиться с комфортом и присесть на верхнюю площадку, обитую темно-зеленым бархатом. Архимаг неодобрительно цокает языком, обернувшись ко мне, а я невинно улыбаюсь — мол, я же тихо все сделала, как мышка, только платье слегка зашуршало, но на это никто не обратил внимания, все были слишком заняты — слушали проникновенную речь директрисы, совсем как из моего сна, лишь с небольшими изменениями.
Глава 8И почему я решила, что мне все известно? Все совсем не так, как в моем сне, и в то же время есть какие-то неуловимые сходства. Девочек в кабинете собралось больше, наверное, все мои однокурсницы. Директриса отчитывает своих подопечных с теми же самыми интонациями, но смысл ее речей совсем другой:
— Недопустимо, что адептки позволили так низко пасть одной из вас! И вы видите, какой трагедией кончилась простая детская шалость, как вы ее только что назвали, Марена. Удивительно недальновидно, ведь вы должны вразумлять друг друга, не давать свернуть с благословенного пути Источника.
Епископ скучает, сидя за столом, рассматривает корешки книг у меня за спиной, ждет, пока тирада директрисы подойдет к концу, чтобы… в моем сне он остановил ее поток красноречия на угрозе отчисления, интересно, что сделает теперь… Архимаг ехидно улыбается, скрестив руки. Встал почти так же — чуть в стороне. Он очень похож на мальчишку, затеявшего каверзу и уже предвкушающего результат. Похоже, епископ немного опасается — бросил несколько настороженных взглядов на затылок архимага из-под отекших век.
Я ловлю себя на том, что мои губы складываются в улыбку — искреннюю и чуть ли не восхищенную: архимаг кажется мне чуть ли не воплощением всех моих детских грез о том мужчине, быть вместе с которым — счастье. Он умный, сильный, от него будто исходит уверенность в себе… И в то же время он может быть другим, но не таким, как единственная любовь в моей жизни. Он не окажется бездушным сухарем, не будет занудно раскладывать все по полочкам…
Полно, это всего лишь первый человек, предложивший мне помощь, а мои чувства больше похожи на самовнушение. Он напоминает мне кого-то? И поэтому сердце бьется чуть быстрее, когда я смотрю на него? Но почему я не могу вспомнить, чей образ накладывается на архимага подобно едва ли не ослепительно сияющему нимбу?
Может же быть, что я потеряла и часть своей памяти из-за последствий… шока? Перемещения? Ну как можно не вспомнить, кто приходит тебе на ум, когда ты смотришь на архимага и сравниваешь его с этим таинственным некто?
А директриса непреклонно продолжает, вынуждая мои мысли умолкнуть:
— Если на то будет воля Его Преосвященства епископа Эриния и Верховного мага королевства Каридад владыки Гвеллана, вы сегодня же отправитесь домой. Без права когда-либо применять магию. Вы даже не посмеете о ней заикнуться. Преступное небрежение…
Я зажимаю рот рукой — чуть не вскрикнула от удивления. Те же слова, прямо как будто из моего сна. Только похожи они больше на спектакль — директриса притворяется, что сделала все, что могла, что готова строго наказать отступниц. И так отвлечет внимание «высокой комиссии», те должны поразиться строгости наказания и выбросить из головы причины происшествия в подвале.
— Полно, магисса Миринна, — епископ поднимает ладонь в примиряющем жесте. — Ваши адептки вряд ли поверят, что вы готовы отчислить треть выпускного курса. Несомненно, проступок их весьма значителен. Уверен, каждая из них понесет наказание. Но преступное небрежение не такое ужасное преступление, как ложь перед лицом служителя Источника. Не так ли, Гвеллан?
Архимаг склоняется в полупоклоне, скрывая усмешку:
— Безусловно, Ваше Преосвященство. Но, может быть, собравшиеся добровольно покаются и избегут кары?
Мне почему-то кажется, что эту сцену они долго репетировали, потому что понимают друг друга без слов.
— Вряд ли, — епископ одними глазами указывает на директрису, вид которой просто вопиет: «Не смейте рта раскрыть!».
— Тогда придется обнаружить отступниц моими методами, — архимаг взмахивает рукой, и вокруг него, как вокруг фокусника, начинают кружиться цветные шары.
Сферы блестят боками, словно на них светит яркое солнце, и направляются к группе шушукающихся адепток. Только некоторые замерли в напряжении — наверное, им известна подоплека этого немудрящего трюка. Мне — ни капельки неизвестно, а архимаг только отвлекает — я все еще пытаюсь понять, почему из двух коротких разговоров, недолгого наблюдения за ним и одного прикосновения к моей голове в моем сознании возник вдруг идеальный спутник.
