- Поколотить? Меня? – неприятно удивился Гийом. – Но ведь он степняк?
- Самый настоящий, – улыбнулась девушка.
- Мелкий и косоглазый? Что он может сделать оборотню?
- А вы попробуйте, – поджала губы Вики, уязвленная таким описанием. – Будете удивлены. Всего хорошего, господин Оберлинг. Мне пора.
- Постойте, вы что, обиделись? Леди Оберлинг! Да куда вы?
Он догнал ее, ухватил за локоть. Виктория зашипела, вырвала руку и отскочила назад, сверкая глазами.
- Не смейте ко мне прикасаться, – выкрикнула она гневно. – Извольте соблюдать правила приличия той страны, где вы – всего лишь гость!
- Я понял, понял, – поднял руки ладонями вперед мужчина. – Ответьте мне лишь на один вопрос: вы, правда, здесь по доброй воле? Вас не похитили, не держат в рабстве?
- Я похожа на пленницу? – холодно спросила Вики. – Или вы считаете, что Максимилиан Оберлинг мог так просто оставить в рабстве свою дочь?
- Ах, вы дочь того самого Оберлинга? – понимающе кивнул Гийом. – Я с ним не знаком, он же затворник. Оберлинги – род очень многочисленный. Видите, даже в Степи можно найти родственницу. Вижу, вам неприятно моё общество. В любом случае, я здесь пробуду еще неделю. Если вам что-то понадобится, разыскать меня можно в "Пастухе и баране".
Вики коротко кивнула и продолжила свой путь, уныло размышляя над тем, что дома Аяз непременно устроит сцену ревности. Куча народу видела, как она разговаривала с чужеземцем. Уж точно доложат, да еще и приукрасят. А ведь он действительно хотел помочь! Все-таки Оберлинги – чудесные люди.
Аяз был уже дома, когда она вернулась с кучей покупок. Он забрал Лилиану у соседки и теперь валялся с ней на полу.
- Опять сама всё тащила? – спросил он с укоризной. – Сколько раз тебе говорить – возьми служанку. Или меня подожди, я бы помог.
- Да я только за медом хотела, – хмыкнула Вики. – Но там помидоры красивые были, и масло хорошее, и зелень такая свежая, и еще из Славии рыбы привезли... сам понимаешь, не удержалась.
- Тебе помочь?
- Нет, я сама.
Она разложила купленные продукты – рыбу в ледник, овощи в деревянный ларь, мед на полку, зелень на стол, оттягивая разговор с мужем.
- Аяз!
- Да, любимая?
- А я Оберлинга на улице встретила, – призналась она, закусив губу в волнении.
- И что?
- Мы немного поговорили.
- Я знаю, – спокойно ответил муж, не отвлекаясь от дочери.
Он знал о своем собственническом характере, уже успел разозлиться и всё вызнать об этом незнакомце. Сейчас он успокоился и решил для себя, что жена никогда не давала ему повода сомневаться в ней, а, значит, и ревность свою на нее выплескивать смысла нет.
Тем более, сейчас у него действительно было существо, которое полностью его. Дочь он взял на руки самый первый, в нем кровь его и его шабаки, и нет никого в целом мире ее дороже.
- Может, встанешь уже с пола? – хмурясь, полюбопытствовала Виктория у мужа.
Зрелище это и умиляло, и злило одновременно. Вопреки ожиданиям, девушку вдруг разозлило, что муж не устроил сцену ревности, полностью поглощенный дочерью.
- Не встану, – невозмутимо отвечал Аяз. – Нам тут удобно, правда, мой суслик?
Он повернулся на живот, пристально уставился на дочь, которая увлеченно потрошила подушку, и попросил:
- Лили, солнышко, ну скажи: дадэ, дадэ...
- Неть.
- Упрямица! Вся в мать! А как собачка лает?
Не дождавшись ответа, он весьма правдоподобно изобразил лай, а потом попытался вновь обратить на себя внимание ребенка. Маленькая черноволосая девочка сдалась на крике чайки, радостно рассмеявшись и ухватив отца за длинные пряди волос. Она умела говорить только слово "неть".
- О, нет, нет, только не волосы! – закричал Аяз со смехом. – Не надо! Ай, Лили, ты кусаешься! Нет, не ешь меня, я невкусный!
Виктория на это ребячество только головой качала. Она не умела вот так возиться с ребенком. Ей было проще выдать дочери кастрюлю и деревянную ложку и слушать, как она увлеченно стучит ими друг об друга, или дать в руки комок теста. Правда, потом приходилось отмывать и дочь, и кухню, но это не так сложно, как выдумывать какие-то игры для двоих.
Уже вечером, уложив дочку спать, Вики внимательно посмотрела на нее и назидательно сказала:
- Запомни, моя радость: это – в первую очередь, мой мужчина. Я его первая нашла. Ты вырастешь и упорхнешь из дома, а я останусь.
Ей давно уже казалось, что муж любит ее меньше, чем ребенка, и это было обидно. Он, прибегая из больницы, хватал Лили на руки, забывая даже поцеловать супругу. Зато у дочери он целовал даже пяточки. Вики понимала, что ревность к ребенку – самое глупое, что можно придумать, но всё равно ревновала.
Грустно улыбнувшись, девушка поправила одеяльце и вышла из комнаты, где тут же была поймана полуобнаженным дикарем и прижата к стене.
- Так значит, я, в первую очередь, твой мужчина? – жарко прошептал ей в ухо Аяз, скользя ладонями по ее бокам. – Ты что же, ревнуешь?
- Немного, – призналась Вики, запрокидывая голову и подставляя нежную шею под горячие поцелуи. – Это всё полнолуние. Я становлюсь нервной.
- Я знаю, как это лечить, – пробормотал степняк. – Пойдем в спальню.
Но вопреки своим словам, не давал ей даже сдвинуться с места, наоборот, приподнимая ее ногу, закидывая себе на бедро и плотнее вжимаясь в ее тело. Девушка обвивала руками его шею и ловила губы. Она уже вся горела, забывая обо всем. Как ей нравилось, что в любви он становится властным и неуступчивым! Она млела и таяла от одного только его строгого взгляда.
Вот и сейчас он, тяжело дыша, подхватывал ее под ягодицы, заставляя закинуть и вторую ногу на талию, просто повиснуть на нем, опираясь лишь спиной на стену и цепляясь за его плечи. Вики всегда поражало, что при небольшом росте Аяз был очень сильным, легко таская ее на руках. И пальцы, мнущие ее зад, были просто железными. Никакой галлийский оборотень не смог бы одолеть его в схватке.
- Возьми меня, – шептала она ему в лицо, не желая больше терпеть, но он качал головой, только дразнясь и толкаясь бедрами.
- Нет, еще рано, – отвечал он, покусывая ее шею и пытаясь снять с нее шальвары. – Я хочу, чтобы ты умоляла.
- Я могу встать на колени, – выдохнула Виктория. – И попросить по-своему.
- Я тоже могу, – отвечал Аяз. – Но сейчас хочу так.
Вики жалобно застонала ему в ухо, ритмично двигая тазом.
- Пожалуйста, – заскулила она. – Я так хочу тебя!
- Расскажи мне, чего ты хочешь, – мурлыкнул степняк, которого стоны жены заставляли жмуриться. В этом было свое непередаваемое удовольствие, что она, такая гордячка, была вся его, хотела только его, принадлежала только ему. Всё же сегодняшнее происшествие здорово его взбесило, хоть он и не подавал вида.
