Ознакомительная версия. Доступно 31 страниц из 155
Скотт тем временем продолжает балансировать на одной ноге,его волосы, сзади слишком длинные (ему давно пора их стричь, он знает, чтосмотрит в зеркало и видит рок-звезду, но она, глядя на него, видит улыбающегосябродягу из песни Вуди Гатри), колышутся под редкими порывами ветра. Он потакаетфотографу, который крутится вокруг него, не сдвигается с места, позирует.Чертовски долго позирует. Слева от Скотта молодой парень, которого зовут ТониЭллингтон. Он должен что-то написать об этом выдающемся событии в какую-то изгазетёнок кампуса, справа — их сопровождающий, представитель кафедрыанглийского языка и литературы, звать его Роджер Дэшмайл. Дэшмайл — из техмужчин, которые выглядят старше своих лет, и не потому, что потеряли слишкоммного волос или отъели слишком большой живот. Причина в том, что они стараютсяпридать себе ну очень серьёзный вид. Даже их шутки напоминали Лизи чтениетекста страхового полиса. И ухудшало ситуацию то обстоятельство, что Дэшмайл нелюбил её мужа. Лизи почувствовала это сразу (особого дара для этого не требовалось,потому что большинству мужчин её муж нравился), и вот этим отношением Дэшмайлак Скотту она и объясняла свою тревогу. А тревога была, и ещё какая. Онапыталась убедить себя, что причина исключительно в повышенной влажности иоблаках, которые собирались на западе, предвещая грозу, может, даже торнадо,ближе к вечеру. Но барометр не показывал низкого атмосферного давленния, когдаона поднялась с постели без четверти семь. Уже стояло прекрасное летнее утро, итолько что поднявшееся солнце подсвечивало триллион крошечных капелек росы натраве, которая росла между их домом и рабочими апартаментами Скотта. На небе небыло ни облачка, и старый папаша Дейв Дебушер сказал бы, что «это действительночертовски хороший день». И однако в тот самый момент, когда её ноги коснулисьдубовых половиц в спальне, а мысли обратились к поездке в Нашвилл (в аэропортПортленда они собирались выехать в восемь утра, самолёт компании «Дельта»вылетал в девять сорок), сердце наполнилось ужасом, а немотивированный страхпринялся глодать её пустой с утра желудок. Эти ощущения она восприняла судивлением и смятением, потому что любила путешествовать, особенно со Скоттом:они уютно устраивались рядом, он — со своей открытой книгой, она — со своей.Иногда он ей что-нибудь читал, бывало и наоборот, она что-то читала ему. Иногдаона чувствовала его взгляд и поднимала голову, чтобы найти его глаза. Он таксерьёзно разглядывал её. Словно она по-прежнему оставалась для него загадкой.Да, иной раз случалась болтанка, но ей это тоже нравилось. Напоминалоаттракционы на ярмарке в Топ-шэме, куда родители возили её и сестёр, когда ониещё были маленькими, «Безумные чашки» и «Дикую мышь». Скотта болтанка тоже несмущала. Она помнила один поистине сумасшедший подлёт к Денверу (сильный ветер,гром и молнии, и маленький винтокрылый самолётик авиакомпании «Мёртвая голова»,один во всём долбаном небе), и Скотт, который буквально прыгал в кресле, словномальчишка, которому приспичило в туалет, с ухмылкой от уха до уха. Нет, Скоттапугали другие полёты, на земле, те, что он иной раз совершал глубокой ночью.Бывало, он говорил (спокойно, даже с улыбкой) о том, что мог видеть на экраневыключенного телевизора. Или на дне широкого стакана, если наклонить его поднужным углом. Она ужасно пугалась, когда он начинал об этом говорить. Потомучто это было безумие и потому что она где-то знала, о чём он говорил, пустьдаже и не хотела этого знать.
В общем, встревожили её не показания барометра и, конечноже, не перспектива очередного перелёта. Но в ванной, потянувшись к выключателю,чтобы зажечь свет над раковиной (этот маневр она выполняла без единогопроисшествия, легко и непринуждённо, изо дня в день все восемь лет, которые онипрожили на Шугар-Топ-Хилл, то есть примерно три тысячи раз, с учётом частыхпоездок), тыльной стороной ладони сшибла стеклянный стакан сзубными щётками. Онупал на плитки пола и разбился приблизительно на три тысячи мелких осколков.
— Говняный пожар, без всяких долбаных спичек! — воскликнулаона, испуганная и раздражённая, так как вдруг обнаружила, что… она не верила взнаки и знамения, ни Лизи Лэндон, писательская жена, ни Лизи Дебушер сСаббатус-роуд в Лисбон-Фоллс. Знаки и знамения — это для живших в лачугахирландцев.
Скотт, который только что вернулся в спальню с двумя чашкамикофе и тарелкой гренков с маслом, остановился как вкопанный: «Что ты разбила,крошка?»
— Ничего такого, что вылезло из собачьей жопы, — злобноответила Лизи и сама себе изумилась. Так говорила бабушка Дебушер, а бабушка Диопределённо верила в знаки и знамения, но старушка умерла, когда Лизитолько-только исполнилось четыре годика. Неужто она могла помнить бабушку?Похоже на то, раз стояла здесь, глядя на валяющиеся вокруг осколки стекла, и сеё губ сорвались те самые слова, которые произносила бабушка Ди, когда считала,что видит знамение, да ещё и произнесла прокуренным голосом бабушки Ди… ивозвращение в настоящее, она стоит и наблюдает, как её муж делает всё, чтобыоблегчить фотографу жизнь, одетый в самый лёгкий из своих летних костюмов спиджаком спортивного покроя (и всё равно скоро под мышками проступят кругипота).
— Разбитое стекло утром — разбитые сердца вечером.
Это была заповедь бабушки Ди, которую запомнила как минимумодна маленькая девочка, запомнила до того дня, как бабушка Ди, хрипя, упала наптичьем дворе и из фартука высыпался куриный корм.
Вот так-то.
Не жара, не полёт, не этот Дэшмайл, который попал вовстречающие-сопровождающие только потому, что завкафедрой английского языка илитературы днём раньше с сильнейшими болями в животе угодил в больницу, где емусразу удалили камень из мочевого пузыря. Это разбитый… долбаный… стакан всочетании с высказыванием давно умершей бабушки-ирландки. А шутка-тозаключалась в том (как потом указал Скотт), что этого вполне хватило, чтобы онанасторожилась. По крайней мере хотя бы наполовину подготовилась кнеожиданностям.
«Иногда, — скажет он ей чуть позже, ещё лёжа на больничнойкойке (ах, но ведь он мог так легко лечь в гроб, и тогда его бессонные,раздумчивые ночи канули бы в Лету), шёпотом, с усилием, — иногда хватает дажемалости, чтобы отвести беду. Народная мудрость».
И со временем она точно узнает, о чём он тогда говорил.
4
У Роджера Дэшмайла сегодня болит голова, Лизи это знает,хотя из-за этого отношение к нему не улучшается. Если и существовал сценарийцеремонии, то профессор Хегстром (тот самый, у которого случился острый приступмочекаменной болезни) не успел сказать Дэшмайлу или кому-то ещё, каковыосновные этапы или где лежит бумага, на которой они перечислены. Так чтоДэшмайла оставили наедине с отведённым на церемонию временем и персонажами,включая писателя, которого он невзлюбил с первого взгляда. Когда маленькаягруппа (руководство университета и почётные гости) покинула Инман-Холл, чтобысовершить короткую, но очень уж жаркую прогулку к участку земли, где предстоялопоявиться библиотеке Шипмана, Дэшмайл сказал Скотту, что действовать они будутпрактически по обстановке. Скотт добродушно пожал плечами. Какие возражения?Для Скотта Лэндона это стиль жизни.
Ознакомительная версия. Доступно 31 страниц из 155
