Он наклонился и легонько провел губами по костяшкам ее пальцев. Потом заглянул в ее фиалковые глаза и он прочел в них всю силу ее желания.
— Я не причиню тебе боли, — ласково произнес он. — Моя страсть будет нежной.
От этих слов у нее подогнулись колени и закружилась голова. Паша на лету подхватил ее.
— Это невозможно.
Ее поразила необычность собственной реакции. Она чувствовала себя как пьяная. Он держал ее, крепко прижав к своему могучему телу, и его физическое возбуждение больше не было для нее тайной.
— Поцелуй меня, — прошептал он.
Ей стоило огромных усилий ответить «нет».
Но в глазах ее отразилась страсть, которую он уже видел бессчетное множество раз.
Он прильнул губами к ее губам. Сгорая от нетерпения, Паша начал обратный отсчет от сотни, потому что столь нерешительная дама вынуждала его соблюсти ритуал ухаживания. Это, в свою очередь, требовало от него невероятной выдержки и самоконтроля. Но он успел досчитать только до восьмидесяти восьми, когда Трикси ответила на его поцелуй. Он потянул ее к диванчику, опустился на него и усадил ее к себе на колени.
— Сегодня звезды светят для тебя. — Обведя небо взглядом, он поставил бутылку с шампанским на подоконник. — И Орион тоже вышел на вахту, — добавил он, обдав ее теплым дыханием.
— Он поможет мне утолить мои непристойные желания?
— Если захочешь, — ответил Паша ласково.
Она посмотрела в окно на мерцающее бриллиантовым блеском небо. Затем перевела взгляд на Пашу и улыбнулась:
— Наверное, я со своей неуверенностью кажусь тебе маленькой девочкой.
— Скорее добродетельной, только не маленькой, . — заметил он мягко.
Ее полная грудь и крутые бедра не имели ничего общего с незрелыми формами юной девочки, а жаркая реакция скорее была присуща пленительной женщине.
— Я даже не знаю, как вести себя в подобной ситуации, и очень боюсь тебя разочаровать, — произнесла она виноватым тоном.
Паша довольно хмыкнул.
— Не надо ничего передо мной разыгрывать. Я просто хочу получить удовольствие. Будь сама собой.
— Это хорошо, учитывая мою неопытность.
Паша недоумевал. Вдова с ребенком, прижитым в любви, едва ли может оказаться неопытной. Он провел пальцем по кружевной отделке ее платья.
— Давай снимем одежду. Я давно об этом мечтаю.
— А я давно нахожу тебя неотразимым, — вздохнула она. — Как тебе это удается?
— Что именно? — Его улыбка была ангельской, а в голосе звучало сладострастие.
— Вызывать у меня такие чувства, — прошептала она, когда он с трепетом принялся расстегивать пуговицы ее лифа.
— Сегодня светят звезды, — пошутил он. — Я здесь ни при чем.
— Значит, это звезды лишают меня покоя? А не это? — Сидя у него на коленях, она выпрямилась и пробежала пальцами по выпуклости его брюк. Ее ладонь обжег жар его возбуждения.
Паша снова начал считать и уже не знал, кто из них в данный момент более неопытен. Он потерял над собой контроль, словно зеленый юнец, чего с ним практически не случалось. Он затаил дыхание, как в тот первый раз, когда его, четырнадцатилетнего, заманила в свою постель горничная матери.
— Вероятно, звезды нас обоих лишают покоя. На твоем месте я не стал бы этого делать, — пробормотал он чуть дыша, в то время как ее ладонь легла поверх его восставшей плоти, отделенной тонким сукном.
— Делать это?
Ее пальцы плотно сомкнулись.
Оттолкнув ее руку, он судорожно вдохнул.
— Не надо.
Сексуальной игры без эмоций сегодня не получится. Подняв вверх юбку, сминая на бедрах шелк, она прошептала:
— Пожалуйста… — До этого момента она никогда не просила о сексе. — Пожалуйста…
Он уже расстегивал брюки, прогнав прочь мысли об ухаживании. Эта роскошная женщина разогрелась до такой степени, что готова была кончить и без его помощи.
Это открытие заставило его вспомнить о ее целомудрии с известной долей цинизма.
Скоро он получит возможность это проверить, подумал Паша, справляясь с последней пуговицей. Освободив своего взбудораженного зверя, он произнес:
— Можно приступать. — Внезапно ощутив раздражение, что попался на крючок искушенной актрисы, Паша выставил вперед свое оружие: — Он всецело в твоем распоряжении.
Даже в призрачном свете он заметил, как зарделись ее щеки. Прикусив нижнюю губу, она съежилась, и на глазах у нее блеснули слезы. Он вытер их манжетами рубашки.
— Господи, не плачь.
— Прости, — чуть слышно произнесла она. — Я не знаю, что делать.
— Посмотри на меня. — Он слегка коснулся ее подбородка и, когда их взгляды встретились, сказал: — Это я должен просить прощения. А тебе не нужно ничего делать. Вот… иди сюда, — прошептал он, похлопав себя по плечу. — Полежи со мной.
— Я не знаю, смогу ли.
— Хватит ли терпения? Ты это имеешь в виду.?
Она кивнула. Ее золотые кудри рассыпались по плечам. В просвете расстегнутого лифа виднелась ее пышная грудь, поднимавшаяся над краем глубокого выреза нижней сорочки. Ее обнаженные ноги жгли его огнем.
— Может, снимешь платье?
Она чувствовала, что его возбуждение достигло предела. Казалось, он взорвется, стоит ей пошевелиться.
— Давай спустим твою юбку.
Снимая с нее юбку, он чувствовал под пальцами шелк ее кожи, жар ее плоти, опалявший его ладони. Она вздрагивала от каждого его прикосновения.
Он погладил светлые волоски на ее лобке, его ладонь скользнула вниз, к увлажненной расселине, ион ввел палец в ее лоно, но в этот миг она судорожно всхлипнула в экстазе и разрыдалась. Слезы потоком заструились по ее щекам.
Он прижал ее к себе, дождался, когда она успокоится, а учащенное дыхание придет в норму, и со всей нежностью, на какую был способен, пробормотал:
— Два года — это очень большой срок.
С подобным проявлением мужской доброты она еще не сталкивалась.
Его слова погасили ее стыд, а терзания по поводу скромности и нравственности показались незначительными, поскольку речь шла лишь о физической стороне отношений.
Взглянув на него, она коснулась его щеки.
— Ты бесконечно добр.
— Удовольствие есть удовольствие, — заметил он ласково. — Это не обязанность, не долг.
— Что ты обо мне думаешь? — прошептала Беатрикс. — Ведь я тебя практически не знаю.
— В таком случае мне не терпится скорее с тобой познакомиться.
Ее тело, словно жившее собственной жизнью, инстинктивно ответило на намек, прозвучавший в его словах, возобновившейся пульсацией между ног.
