Внезапно сзади нее раздался громкий гортанный крик — что‑то вроде «холла!». Она резко обернулась и тут же оказалась окруженной темными фигурами в показавшихся ей фантастическими рваных одеждах. Опять толпа, но уже совсем другого толка — странного вида мужчины, женщины, даже, кажется, дети. Она закричала, призывая факельщика, но тот, испугавшись этой банды, бросился бежать и вскоре скрылся за деревьями.
— Трусливый негодяй! — пробормотала Пен, настолько возмущенная дезертирством слуги, что в первые минуты забыла о страхе, который тут же взял свое, и к дрожи от холода присоединилась дрожь от испуга; она еще раз прокляла себя, что не осталась у переправы вместе со всеми.
Тщетно пыталась она вырваться из кольца окруживших ее людей — оно сжималось, она видела перед собой голодные глаза, беззубые слюнявые рты. Один из мужчин схватил ее за руку. Это послужило сигналом для остальных: женщины подступили ближе, она почувствовала щипки, толчки. От охватившего ее ужаса она не могла даже кричать. Пыталась что‑то сказать, но никто не слушал. Грязные пальцы распахнули на ней пальто, драгоценности, которые были у нее на шее, на груди, сверкнули под неярким светом пробившейся сквозь тучи луны. И тотчас окружившие ее люди кинулись на нее, крича и визжа, срывая украшения и озираясь по сторонам, как кладбищенские воры, грабящие могилы.
Пен с удивлением услышала собственный крик — она не подозревала, что может так кричать. И потом внезапно поняла, что нападавшие отшатнулись от нее с воплями, выдающими охватившие их страх и панику. В чем дело?..
Она увидела мужчину в черном со шпагой в руке. Он молча размахивал оружием, отгоняя нападавших, поражая самых рьяных из них. Рядом с ним был еще один человек, меньше ростом, помогавший разгонять толпу.
Через короткое время Пен почувствовала, что больше ей никто не угрожает, круг разомкнулся, она свободна. У нее не было ни оружия, ни сил, чтобы помочь своим спасителям довершить начатое — окончательно разогнать свирепую шайку оборванцев, — ей оставалось лишь оценить то, с каким уроном она вышла из неприятного приключения. Все оказалось не так уж плачевно, могло быть куда хуже: разодран плащ, оторвано два пальца на перчатке, но она может стоять на ногах, кости, по‑видимому, целы, опасных ранений тоже нет. И кошелек с упрятанной там бумагой продолжал висеть у пояса.
Место битвы опустело, грабители бежали, унося раненых. Оуэн д'Арси — это был он — подошел к ней и, как ей показалось, бессознательно, еще в пылу сражения, обнял и прижал к груди, словно желая удостовериться, что она цела и невредима. Какое‑то время она пребывала в его объятиях, ощущая ровное и спокойное биение его сердца, словно минуту назад ничего не происходило под этими темными вековыми деревьями, словно он даже не вынимал шпагу из ножен, а его спутник не размахивал кинжалом. Лишь теперь она осознала, какому риску подвергалась, и запоздалое чувство ужаса пронзило все ее существо.
— Благодарю вас, сэр, — негромко проговорила она, освобождаясь из его рук, ощущая, что чем больше будет находиться так близко от него, тем меньше останется у нее сил и желания отстраниться. — Со мной был факельщик, — добавила она, словно оправдываясь, — но, как только эта банда напала на нас, он сбежал.
— Эта дорога небезопасна для женщины, даже если ее сопровождает слуга, — сказал Оуэн, вкладывая шпагу в ножны. — Я видел, как вы отошли от причала, но и подумать не мог, что рискнете отправиться в такой путь. Седрик, зажги фитиль!
Мальчик вынул из кожаного мешка, прикрепленного к поясу, коробку с фитилями, чиркнул кремнем по металлу, поджег трут, раздул, и неяркое пламя высветило всех троих. Оуэн внимательно вгляделся в лицо Пен и, протянув руку, снова слегка приподнял ей подбородок, как несколько часов назад. Пен почувствовала, как у нее ослабли ноги, но, отнесла это на счет только что пережитого ужаса.
— Вы ранены, — произнес он спокойно, чуть ли не весело. — Эти негодяи успели ударить вас чем‑то.
Он легко коснулся ее щеки, отодвинул стоячий воротник платья, провел пальцами от уха до шеи. Когда он отнял руку, на пальцах была кровь. Лишь теперь, немного расслабившись. Пен ощутила боль от пореза, а также от всех остальных порезов, ссадин и ударов, нанесенных ей.
— У вас рваная рана, — снова заговорил Оуэн. — Сделана, по‑видимому, острым камнем или чем‑то в этом роде. Необходимо принять меры как можно быстрее. Промыть, перевязать. Возможно, рана не единственная. Здесь поблизости есть место…
— Какое? — спросила она, слегка сопротивляясь, когда он взял ее за локоть и повел по дороге вслед за Седриком, идущим впереди с горящим фитилем в руке.
Она испытывала неловкость и нечто вроде страха. В сущности, ей совершенно незнаком этот человек. Кто он? Откуда взялся в доме Брайанстонов? Может быть, он закадычный друг Майлза? Хотя навряд ли. Правда, он только что спас ей жизнь или избавил от серьезной беды, и она не может не быть ему благодарна, но в то же время в нем столько странного, тревожащего. А теперь еще он чуть ли не силой тянет ее в какое‑то неизвестное место… Нет, она не должна соглашаться!.. И вообще, почему он преследовал ее весь вечер? Зачем поцеловал? Что имел в виду, когда сказал, что она вызвала у него интерес? И что в нем такого, что вызывает интерес к нему у нее?.. Впрочем, сейчас, сказала она себе, не до того, чтобы искать ответа на последний вопрос.
— Мне только нужно дойти до переправы и сразу сесть в лодку, — сказала она. — Тогда меньше чем через час я буду дома. Мои домашние, надеюсь, помогут сделать с ранениями и ушибами то, что необходимо.
Оуэн не хотел пугать ее своей настойчивостью, однако и не хотел упускать представившейся, не без помощи фортуны, возможности более тесного знакомства.
— Не нужно страшиться меня, леди Пен, — мягко проговорил он. — Я не причиню вам ничего плохого. И я не приглашаю вас провести остаток ночи в моей компании. Но ваша рана в самом деле требует, чтобы ее промыли, иначе грязь, заражение… Последствия могут быть печальными. Вплоть до гангрены. Не хочу пугать понапрасну, однако предлагаю все же остановиться ненадолго в таверне возле причала, к которому мы идем, там вам окажут помощь. Меня в этой таверне знают. Они дадут горячую воду и чем перевязать, даже поднесут напиток из молока, сахара и пряностей под названием, если не слышали, «посеет». После чего обещаю лично сопроводить вас в резиденцию принцессы Марии. Или куда хотите.
Все время, пока он говорил утешительные слова, рана на шее болела и пульсировала, а когда Пен поднесла к ней руку, пальцы сделались влажными от крови. Она подумала, что этот человек не только совершенно прав насчет возможных последствий от загрязнения, но еще добр и любезен, если отягощает себя советами и уговорами принять помощь. В таверне наверняка будут и слуги, и хозяин с хозяйкой — вполне безопасно.
— Я согласна, — сказала она, — еще раз благодарю вас за все, сэр.
Они ускорили шаги, Пен все крепче опиралась на руку Оуэна, не только оттого, что так было приятнее и спокойнее, но и потому, что силы, она ощутила это, были на исходе. Невзирая на охватившее чувство успокоения и слабость, ее не оставляла мысль о том, что этому человеку что‑то от нее надо и потому следует быть настороже.
