Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 94
Инга пропала из усадьбы на следующий день после смерти владетеля.
С одной стороны, ничего не сходилось. Чтобы заинтересовать существо, что оставляет семилучевые отметки на тех, к кому прикоснулось, недобровольных жертв простецов нужно около сотни, а сильных одаренных не меньше двух-трех человек. Лучше пять.
Инга же не была одаренной, а один нулулм — это не жертва, а насмешка над могущественным духом.
Нельзя сказать, что духам было какое-то дело до человеческих сословных предрассудков, но жертвы благородной крови они ценили гораздо больше, чем души крестьян или слуг. По простой причине — душа жертвы, которую поглощал дух, была напрямую связана с судьбой и жизненным опытом человека. А в этом отношении люди благородного сословия имели явное преимущество перед простолюдинами.
Также жертвы не обязательно приносить массово и сразу все.
Но никаких подозрительных исчезновений в окрестностях Фертсайтхайта вроде не происходило. Был еще один вариант — добровольная жертва. Такие ценились на Той Стороне гораздо выше не добровольных, но, опять же, слишком уж неравноценный получался обмен.
Невыгодная сделка.
Что такого ценного могла дать простая служанка существу вроде того, что вчера препарировало Стрегона? Скорее всего, ничего. Разве что она была беременна от владетеля и принесла в жертву себя вместе с плодом, но осторожные расспросы супруги на эту тему дали неожиданный результат.
Выяснилось, что владетель страдал старческим бессилием. Об этом, краснея и запинаясь, Рената косноязычно, но весьма уверенно поведала коронеру. Не то чтобы он совсем ничего не мог. Он не испускал семени и сдавался в процессе или даже в самом начале coitus.
Ситуацию с пропажей служанки Оттавио следовало прояснить.
Ad tertium: Поиск мотива преступления ничего не дал. Безвременно ушедшего на Ту Сторону владетеля, как оказалось, никто не любил. Практически все его родичи имели к нему претензии. Кроме его молодой жены и его бастарда. Со слугами он был жЕсток, если не жестОк, но слуг в качестве подозреваемых Оттавио рассматривал в последнюю очередь.
С другой стороны, и сильной ненависти, которая могла привести к такому опасному для убийцы способу убийства, к Аделхарду гер Брюнне никто вроде бы и не испытывал.
Вот, например, что поведал Оттавио поверенный Стехан Дольчик.
— Мы с вами, господин коронер, будем говорить исключительно под запись или, возможно, общение неофициальное?
— Мы говорим официально, мастер Стехан, но я уберу из окончательного варианта записей то, что может навредить вам, если вы, конечно, не причастны к расследуемому мной случаю, напрямую или как соучастник, — самобеглое служебное перо, остановленное жестом Оттавио в начале этой фразы, повинуясь новому жесту, вновь заскрипело по серой казенной бумаге, записывая разговор.
— Владетель Аделхард был очень сложным человеком, господин ар Стрегон. Милостью Владык и семейных духов он пережил много битв и многих своих врагов. Характер его, с молодости бывший порывистым и жестким, не улучшился и в его преклонные годы. Прошу меня понять, я далек от того, чтобы осуждать поступки лица, стоящего настолько выше меня по положению, но со своими родными мой доверитель был излишне жесток. Он заточил их в этом поместье вместе с собой. Возможно, после гибели в бою своих старших сыновей, он не хотел более никого потерять и таким образом защищал своих родичей. Но своей чрезмерной опекой он их душил. Подумайте, что в таком месте, как Фертсайтхайт, делать молодому дворянину вроде Адлера? Ведь он учился в Гедельбергском университете. Вращался в подобающем ему обществе. Ах, что я вам говорю, вы наверняка с такой же нежностью вспоминаете свою alma mater и проведенные там годы, как и я, — на глазах господина «Сушеная смоква» сверкнула и тут же пропала слеза умиления. — А что здесь может привлечь молодого, полного сил дворянина вроде него? Дворовые девки?
— Полного сил? — в свой вопрос Оттавио постарался вложить максимально возможное при официальной беседе количество скепсиса.
— Не более, чем осенняя простуда, я полагаю, — отмахнулся от следовательского скепсиса поверенный. — Отвары пить, ноги в тепле держать, — и молодой господин поправится. А господин Датчс гер Брюнне? Вы видели картины, которые он пишет?
— Нет, мы еще как следует не беседовали.
— Обязательно поинтересуйтесь. Вам, как человеку благородному, тонких чувств, будет небезынтересно взглянуть на них. На мой непросвещенный взгляд — это шедевры. У господина гер Брюнне младшего большой талант. Может быть, даже он гений. Но брат запретил ему выставлять свои работы. Запретил даже говорить о них. Мол, невместно брату владетеля быть маляром, мазилой, вроде латийских хлыщей-нищебродов, которых так полюбили в последнее время привечать наши местные владетели и городские нобли. Только несколько картин господина Датчса покинули усадьбу, отданные в подарок важным господам, как творения якобы «придворного художника». А ведь таланту так нужно признание. Будучи младшим братом, господин гер Брюнне не мог достичь ничего значительного в политике, а, из-за родовой травмы, и в военном деле. У него очень слабые ноги, он не может долго ходить или ездить верхом. И то поприще, на котором он мог бы многого достичь, было закрыто от него старшим братом…
Ну и так далее, и все в таком же роде.
Поверенный разливался соловьем, причем пел он явно с чужих слов, пересказывая жалобы благородных господ или даже сплетни, ходившие среди слуг, но делал это в высшей степени ловко, и некоторые пассажи выходили у него весьма поэтичными. В результате этого разговора могло создаться впечатление, что такой трагической кончины владетелю, конечно, никто не желал, но покойный был изрядным поганцем, испортившим жизнь многим достойным людям и, в принципе, не то чтобы заслужил то, что с ним произошло, но скучать по нему точно никто не будет.
Оттавио хотелось задать мастеру Дольчику вопрос, например, а что мешало господину Датчсу съехать из семейного имения на вольные хлеба, прихватив свою «красавицу-супругу», и создавать свои шедевры, живя суровой, но творческой жизнью вольного художника? Или же поступить на имперскую службу и со всей возможной страстью отдаться политике? Однако он знал, что поверенный просто не поймет, как такое вообще возможно.
Не тот человек.
Ар Стрегон хорошо знал и весьма не любил людей вроде мастера Дольчика. Они, как рыбы прилипалы, жили вблизи опасных хищников — благородных владетелей и титулованных дворян, бороздящих глубины океана, именуемого «высшее общество», — и питались объедками с их стола. В некотором смысле, жеманой речью, манерой одеваться они пытались подражать своим патронам, но всегда признавали их первенство и право повелевать. Они мало чем отличались от ресторанных халдеев, то же «чего изволите», только не как работа, а как жизненная позиция. Некритичное отношение к любым аспектам жизни своих покровителей и, при всей кажущейся лояльности, полная ненадежность.
Вне службы Оттавио с господами «Дольчиками» общаться брезговал, но вот по служебной необходимости видел их и имел с ними дело слишком часто. После беседы с поверенным ему долго хотелось очень тщательно вымыть руки. С пемзой.
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 94
