— Не знаю, кто это, но смахивает на бандита… — заметила девушка.
— Именно, ллид, именно! Перед вами бунтовщик и враг престола, барон Готтар. Вошел в сношения с врагами короны, да и не только… Барон собрал шайку таких же мерзавцев и укрылся с ними в замке Корявого леса. Замок ему уже по закону не принадлежит, давненько другим отписан, а вот выбить шайку оттуда не удается. Оборона замка непробиваема, за всю историю существования его ни разу не брали приступом. Лес вам следует избегать на прогулках, иначе я не ручаюсь за вашу безопасность.
«А говорил, ничем не рискую», — разочарованно подумала Марина и поежилась. Совсем не радовала перспектива оказаться во владениях местного разбойника. Чаша явила следующий образ…
Вскоре Марина уже перестала считать людей, с которыми ей предстояло общаться или просто мельком видеться в недалеком будущем. Фигуры значимые и мелкие, герцоги и камердинеры, дуэлянты и придворные щеголи… А объединяло их одно — никому принц не дал хоть сколько-нибудь лестной характеристики, и это не могло не настораживать. Так не бывает. Когда все плохие — это очень странно и неправильно.
У Скворцовой уже затекла спина от сидения на неудобном жестком стуле, да и Тавель притомился. Наконец принц соизволил прервать занятие:
— Думаю, на сегодня достаточно. Тренируйте память, ллид Мариен… Вот вам и список вышеупомянутых лиц… Я сам его составлял, потрудитесь выучить до завтра все имена, титулы, должности. Если вы и вправду мой двойник, то у вас должна быть хорошая память, воспользуйтесь же ей. А мне пора. Я буду здесь завтра в то же время.
Коротко простившись, Мариен с достоинством направился к двери, а Тавель кинулся его провожать. Когда старик вернулся, Марина осторожно заговорила с ним:
— Скажите, Тавель… Все так запущено? Двор — одна большая помойка, да?
Маг философски махнул рукой:
— У его высочества своеобразные взгляды на жизнь, особенно на окружающих…
— Самовлюбленный тип?
— Я бы не стал высказываться столь категорично. С возрастом человек меняется и смотрит на мир иначе. С годами принц обретет мудрость и понимание — качества, необходимые любому правителю…
— Ну, нет! Сколько ему лет? Двадцать три, как мне, или чуть меньше? Я уже избавилась от подобного максимализма годикам к девятнадцати. Лучше вы выскажете свое мнение обо всех этих господах. Хотя бы о тех, кого хорошо знаете.
Тавель немедленно согласился:
— Раз вам так ценны мои личные наблюдения, я готов! Думаю, это уместно будет сделать за обедом.
Некоторое время спустя Марина слушала, попутно воздавая должное кулинарным талантам домофея. Картофельный суп, шампиньоны в сметане — и вкуснейший ягодный морс.
— … верно, что королева непреклонна, строга, скора на руку, но голов сгоряча не рубит. Она — дама такого… хм… элегантного возраста, и личные проблемы стали превалировать над государственными. Я ни в коей мере не злословлю, я констатирую факт. Возраст правит нами всеми, а женщинами — более всех прочих, вы уж простите. Ей было суждено взойти на трон довольно рано, став супругой тогдашнего монарха, Когиена Черствого. Ее величеству тогда было не более двадцати лет. А через семь лет она уж овдовела.
Именно тогда на плечи Альберины легли многочисленные государственные заботы, а Тавель был в числе прочих специалистов призван ко двору «для привития наследникам вкуса к наукам». Тавель сокрушался, что смог «привить вкус» к знаниям только принцессе, а Мариен вообще был равнодушен ко всему с самого раннего детства. Действительно, обладая прекрасной памятью и острым умом, он ничего не хотел познавать. Ему было скучно. Он также не жаловал стихов, художников называл дармоедами, музыкантов на дух не переносил. Умение владеть оружием опять же не входило в достоинства младшего наследника. Этому был причиной строгий запрет: он мог пораниться на турнире или дуэли и умереть от кровопотери, как отец Альберины некогда. Болезнь «вялой крови» считалась чисто мужской напастью, и наследник получил ее страшным подарком от деда.
«У него же гемофилия!» — сообразила девушка и искренне пожалела Мариена. Вот почему он так неприветлив и угрюм! Незримое присутствие смерти ломает даже сильных духом, а уж если природа обделила волевым характером, нрав портится необратимо. Странно, что ему вообще удалось дожить до двадцати трех лет.
— Тем не менее, он великолепный ездок. — Подытожил маг, прервав ее размышления.
— Как! Мне придется сесть на лошадь?! — Марина чуть не подавилась супом.
— А разве вы не умеете? — В свою очередь наивно переспросил маг.
— Я боюсь лошадей! Близко не подойду! Есть же, в конце концов, автомобили, самолеты, поезда… В моем мире нет необходимости ездить на лошади!
Тавель поразился такому обилию верховых животных, пришлось вносить ясность относительно земных средств передвижения в двадцать первом веке.
— Уверен, что страхи ваши напрасны. Управлять хорошо вышколенным конем не сложно, справится даже ребенок. Мы вам поможем, ллид Мариен.
Марина сдалась, хотя в глубине души была убеждена, что затея провалится.
ГЛАВА 3.
Подготовка
Последующая неделя выдалась для девушки насыщенной, и вместе с тем — однообразной. Марина училась. К вечеру каждого дня ей казалось, что такой плотный график ее попросту доконает. Голова трещала. Это было словно возвращение в студенчество, да не в начало семестра, а прямиком к сессии! Бесконечная круговерть лиц, коридоры и переходы королевского дворца, правила этикета… Кавалеру неприлично задевать даму локтем даже в танце, «ибо действие может быть истолковано как фривольность». При дворе неприлично громко смеяться или столь же громко выражать свою скорбь. На званом обеде нельзя оставлять еду на тарелке (наследие давних голодных времен — в то время как ты не можешь справиться со своей порцией, другие вообще не обедают). Клади себе ровно столько, сколько сможешь съесть, иначе в другой раз не позовут. Употребление хмельного вне общего стола считалось безобразием и дозволялось только простолюдинам. Запреты, ограничения…
Марина, ругаясь, на чем свет стоит, записывала наиболее экзотические «нельзя». Правда, их было не так уж много, а вот самопишущее перо с тонким стальным наконечником, которое нужно было через специальный шприц заправлять чернилами, доставляло ей массу неприятностей. Оно не хотело писать. Оно скрипело и стонало, рвало бумагу и немилосердно пачкало в чернилах пальцы. Когда перо подчинилось, выяснилось, что почерк у двойников абсолютно идентичен. Принц сморщился:
— Ах, хоть что-то у вас стало получаться..
Его высочество был неправ. Получалось у гостьи не так уж плохо: она легко выучилась копировать походку принца, его резкие, нервные жесты, высокомерное выражение лица и голос, который, в общем-то, был ненамного ниже ее собственного. С пошивом одежды также проблем не возникло, поскольку телосложение его высочества являлось несколько субтильным (если не сказать, хилым) для мужчины.
