Как будто он вызвал их, они прилетели и приземлились на него, по одному на каждое плечо. Их когти сжались, впиваясь в его кожу. Мысль и Память подсказали ему, что они видели в Хеле. Он старался слушать внимательно, но голоса Воронов были странными.
Оуэн поерзал, пытаясь устроиться поудобнее, прислушиваясь к Воронам. Они сказали ему, что Тор и Локи все еще в Хеле, и предупредили, что Петух еще не заговорил.
— Может быть, Петух будет молчать, и конец не наступит, — прошептал он.
Вороны оба посмотрели на него, как на дурака. Они напомнили ему, что Бальдр убит, и Петух заговорит. Рагнарёк начнется, и битва неизбежна.
— Вы останетесь со мной? — спросил он, ненавидя себя за то, что его голос звучит испуганно. Обычно он хорошо скрывал эмоции, но никакие приготовления не могли облегчить сегодняшний день.
— Мы остаемся здесь, — сказал Мысль.
— Это ранило Одина, — добавил Память.
— Тебе будет больно, но мы останемся, — пообещал Мысль.
Райдер, охранявший Оуэна, снова попытался отогнать Хугинна и Мунинна, но вороны впились когтями в плечи Оуэна. Они его не оставят. Птицы кричали на Райдера, клевали руку мальчика, когда он пытался заставить их улететь.
— Мерзкие птицы, — пробормотал Райдер, размазывая кровь с тыльной стороны ладони по разорванным штанам.
— Они мои, — пробормотал Оуэн. — Скажи своему боссу, что они здесь. Он тоже этого ждал.
— Как будто ты знаешь, — усмехнулся мальчик.
— Вороны говорили со мной. Они мне все рассказывают. Я знаю, что твой босс будет делать дальше, — он сделал паузу, чтобы его голос не дрогнул, а затем закончил: — И я готов.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ: МЭТТ — ПЛЯЖ КОСТЕЙ
Как только их ноги оторвались от каменного пола павильона, в комнату ворвался туман, пахнущий сыростью и зловонием, как болотная вода. Мэтт всмотрелся в туман, видя только это толстое серое одеяло. В павильоне царила странная тишина, но здесь было так тихо, что он слышал дыхание остальных. Этот звук казался странным, неестественным в этом мертвом мире. Неестественным и нежелательным.
Мэтт сделал шаг, под ботинком хрустнуло, заставляя его отпрыгнуть назад. Он посмотрел вниз и увидел песок. Или камешки. Белую гальку. Вот почему все вокруг казалось серым… они шли по огромному белому пляжу, окутанному туманом.
Он продолжал идти вперед. Остальные следовали за ним.
— Кто-нибудь что-нибудь видит? — Лори прошептала это, но ее голос прозвучал как удар грома.
Мэтт начал говорить «нет», но потом понял, что глаза привыкают. Он мог различить фигуру в десяти футах от себя. Та была не выше Мэтта и не тоньше Лори, но определенно взрослый мужчина с морщинистым и серым лицом. На самом деле серым… не просто бледным. Вся его фигура была такого цвета, от волос до одежды, от кожи до обуви, как будто он был отлит из камня. Он был одет как раб викингов — наемный слуга — в простую тунику с поясом и зашнурованные сандалии.
— Я считаю, мы должны следовать за ним, — подметил Мэтт.
— За статуей? — спросил Фин.
— Это один из слуг Хелены.
— Эм, не-а, это статуя. Я только что видел такие в павильоне и рядом с вратами.
Мэтт покачал головой:
— Это Ганглати, слуга Хелены. Ганглот тоже была внутри, она служанка.
— Ты не догоняешь, Торсен. Это статуя. Гляди.
Фин перешел на бег, не обращая внимания на крики Лори, чтобы он не делал этого. Когда мальчик приблизился к фигуре, мимо пронеслась пелена тумана, скрывая ее. Когда туман рассеялся, «статуя» стояла еще в десяти футах от него.
— Видишь? — спросил Мэтт.
— Какая жуть, — забрюзжал Фин. — Статуи двигаться не должны.
— Они и не статуи, — Болдуин поднял руку. — Хэй, Ганглати. Спасибо за сопровождение.
Фин повернулся к Болдуину:
— Так ты знал? Что же ты раньше не сказал?
— Не хотел беспокоить. Ибо грубо. Но ты прав — выглядят они как статуи. Легко ошибиться.
Болдуин улыбнулся, и Фин перестал ворчать.
Они «следовали» за Ганглати. Слуга исчезал, когда они подходили ближе, но появлялся все дальше и дальше. Пока они шли, холодный туман клубился вокруг. Мэтт потер руки, но это не помогло. Туман был таким ледяным и мокрым, как зимний дождь.
Холод, пробирающий до костей, как его мать всегда называла.
«Пробирающий до костей. Это подходит», — подумал он. — «Так же как и тихо, как в могиле».
Единственным звуком был хруст шагов по белой гальке. Когда Мэтт зашагал дальше, то понял, что его кроссовка развязалась. Он поправил щит и наклонился, чтобы завязать шнурки. И тут Мэтт увидел камешки. Они больше походили на плавник… выбеленные добела куски разной формы и размера. Один был похож на крошечную башенку, квадратную и белую с четырьмя пиками наверху. Он ткнул пальцем в кусок, и остальная часть вылезла из песка, сужаясь белым дном. Это был зуб. Моляр. Мэтт поднял другой камешек и увидел пористую нижнюю сторону. Кость. Вот по чему они шли. Пляж из костей.
— Мэтт? Что-то случилось? — сказала Лори.
— Ничего. Просто шнурок развязался. — Он выпрямился и поправил щит. — Пошли отсюда.
Через некоторое время пляж начал отступать, земля стала мягкой, усеянной тем, что теперь, несомненно, было костями… череп здесь, ребро там. Никто ничего не сказал. Они просто продолжали идти. Туман тоже рассеивался, хотя иногда Мэтт чувствовал капельки холодной воды. Когда он поднял голову, то смог разглядеть корни далеко наверху. Иггдрасиль — Мировое Древо. Хель находился под одним корнем, земля — под другим, а инеистые великаны — под третьим.
Когда Мэтт заметил Ганглати, стоящего в стороне, он двинулся в ту сторону, но призрак поднял руку, движение было настолько медленным, что он, казалось, вообще не двигался. Мэтт продолжал идти к нему, но он исчез и появился еще дальше, все еще держа руку поднятой. Очень медленно Ганглати покачал головой.
— Думаю, он говорит, что это все, что он может сделать для нас, — прошептала Лори.
— Значит, мы теперь сами по себе? — спросил Мэтт.
Ганглати опустил голову, как бы кивнув. Потом исчез… и больше не появился.
— Хорошо, — сказал Фин, — итак, вернемся к карте. Ты можешь сказать, где мы находимся?
