Спокойной ночи, Аврора. Спасибо, что вы есть.
Омолаживание
«Кто он, этот ЖБМ?» Заголовок шел через всю первую полосу «Фигаро», рядом помещалась фотография бизнесмена. На ней было видно, что виски у него совсем белые, но в глазах была та же едва заметная печаль, и он улыбался той же кошачьей улыбкой. Сложенные руки он держал перед собой; из-под пиджака выглядывали манжеты голубой сорочки с бриллиантовыми запонками. Судя по внимательно-сосредоточенному лицу, снимок делали на какой-то конференции. «Фигаро» не сообщила ни одной подробности, которой Ален уже не знал. Зато газета забыла упомянуть, что в 1983 году ЖБМ выступал спонсором группы «Голограммы», исполнявшей музыку в стиле «новой волны». Накануне они с Вероникой посмотрели по телевизору передачу, ужиная горячими сэндвичами. Алену больше всего запомнился Франсуа Ларнье, во взгляде которого на миг мелькнуло чувство полнейшей паники, зафиксированное камерой. Надо думать, у бедолаги почва из-под ног ушла. ЖБМ раздавил его походя, даже не ставя перед собой такой цели – так хозяин загородного дома, подавая задом в гараже машину, нечаянно сбивает свою собаку. Слышен короткий визг, и сразу после – тишина. Ой, я раздавил Медора. Но официальный кандидат и взвизгнуть не успел. Он умер молча, собрав в кулак остатки доблести. «Это не он был парнем вашей вокалистки?» – спросила Вероника. «Он», – скупо ответил Ален.
* * *
Тем утром боль в спине немного отпустила.
– Я связался с остальными, – сообщил Ален, складывая газету.
Он произнес эту фразу таким же уверенным и безапелляционным тоном, каким обычно говорил пациентам: «Я назначу вам антибиотики».
– Наверняка у кого-то еще сохранилась эта кассета, – добавил он в надежде получить от Вероники одобрение, а заодно убедить самого себя, что поступил правильно.
Вероника, только что появившаяся из ванной, одетая и безупречно накрашенная, кивнула:
– Конечно, это тебя отвлечет. К кому думаешь наведаться к первому? К своему другу Вогану?
Ален уловил в ее словах оттенок иронии.
– Нет, только не к нему, – ответил он, слегка задетый. – Я послал имейл Фредерику Лежену, но он в Таиланде…
Вероника подняла брови, демонстрируя удивление подобной глупостью.
– Еще один имейл послал Стэну Лепелю, на адрес его галериста, – добавил Ален. – И еще один Пьеру Мазару, брату ЖБМ. Он антиквар.
– А где он живет?
– В Париже.
– Тогда зачем этот имейл? У него свой магазин, возьми да сходи туда. Заодно развеешься, а то ты уже неделю из дома не выползал. Оденешься, побреешься, причешешься… Нельзя же всю жизнь провести в пижаме.
Ален ничего не ответил. Он встал и подошел к кофемашине, чтобы сделать себе еще чашку кофе. И подумал, что Вероника сегодня утром что-то необычайно оживленна.
За дни болезни у него появилось ощущение, что чем меньше ему хотелось шевелиться, тем бодрее выглядела Вероника; она вставала раньше, чем обычно, и лучилась энергией, какой он не замечал за ней уже много месяцев. Он даже задумался, а не завела ли она любовника, но не смог найти среди их общих знакомых никого пригодного для этой роли. В сущности, с точки зрения мужа, которому давно надоела жена, в этом заключалось определенное удобство – пусть ее другой развлекает. Неверные жены возвращаются со свиданий в игривом расположении духа и не ворчат, так что терпеть их рядом гораздо легче. Но и любовник видит женщину исключительно с хорошей стороны: его не касаются повседневные заботы и домашние хлопоты, то есть все то, что постепенно губит любовь. Любовники оставляют тягостное бремя будничной жизни за скобками свидания, чтобы, расставшись, вновь взвалить его на себя. Может, и ему завести любовницу? Ален мысленно перебрал знакомых женщин, прикидывая, кто из них согласился бы закрутить с ним роман. Его кастинг оказался коротким – хватило пальцев одной руки. Но главное, он не внушал оптимизма и сулил больше проблем, чем удовольствий. В конце концов Ален плюнул на эту затею.
* * *
Оставшись в квартире один, он снял телефонную трубку и набрал номер магазина «Былые времена», принадлежавшего Пьеру Мазару. После нескольких длинных гудков включился автоответчик, голосом Пьера сообщивший часы работы магазина и предупредивший, что заказы на автоответчик не принимаются. Вероника была права – проще сходить туда самому. Небольшая прогулка ему не повредит. Ален направился в ванную. Болезненно сморщившись, стянул с себя домашний халат и посмотрелся в зеркало. Ничего хорошего он там не увидел: неряшливая недельная щетина, на подбородке явственно белая, очки на носу… Он становился все больше похожим на своего отца. Ален взял бритву и пену для бритья. Полчаса спустя он был безупречно выбрит. Он даже слегка подстриг волосы, позаимствовав у Вероники ножницы, и запустил лапу в упаковку с линзами, срок годности которых еще не истек. Очки без оправы, по словам продавца из «Оптики», его «молодившие», отправились в помойное ведро, присоединившись к ватным тампонам, которыми Вероника снимала макияж. Перед тем Ален с садистским наслаждением скрутил их в бараний рог, некстати вспомнив, что страховка возместила ему лишь малую часть стоимости очков.
Отражение в зеркале все еще мало напоминало Алена – гитариста группы «Голограммы», но все же чуточку к нему приблизилось. Он достал из шкафа черный костюм и белую сорочку, потянулся было к красным носкам, купленным в Риме, в лавочке, якобы снабжавшей Ватикан и лично папу, но вовремя одумался и сделал выбор в пользу черных носков и мокасин. Теперь он выглядел шикарно, но строго. В передней его взгляд упал на трость, стоявшую вместе с зонтами. Этот предмет, очевидно доставшийся в наследство от кого-то из предков, хранился в доме давно и не был лишен элегантности, но плохо соответствовал его профессии, да еще и наводил на мысли о болезни или старости. Ален вернул трость на место, налил себе стакан воды и принял две таблетки дафальгана по 500 мг каждая.
