Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 120
– Рейчел сказала, что нет, по словам Хью. Давай прикончим и вторую половину, хорошо?
Она прошла через комнату за шейкером для коктейлей, стоящим вместе с целой коллекцией бутылок на столе эбенового дерева. На ней было креповое платье цвета электрик – невнимательные люди сказали бы, что под цвет ее глаз.
– Но это не отменяет того обстоятельства, что ее не стало – она больше не с нами.
– Конечно, не отменяет, бедный ты мой.
Заново наполняя его стакан, она наклонилась так, чтобы продемонстрировать грудь весьма утешительных размеров.
– Завтра мне придется съездить туда.
Она молчала, пока он прикуривал.
– Хочешь со мной?
Диана сделала вид, будто задумалась.
– Нет, – наконец ответила она. – Конечно, я бы с радостью, но думаю, ты должен достаться Рейчел безраздельно.
– Вот за это я тебя и люблю. В тебе совсем нет эгоизма. Ну и… не только за это.
– И потом, мы же обещали сводить Джейми на обед в воскресенье. Не хочу обмануть его ожидания.
Шел последний год учебы Джейми в Итоне, оплатить которую Диана убедила Эдварда – на том основании, что двое других ее сыновей учились там же, а Джейми на самом деле от него. Теперь, в свои восемнадцать, он был внешне очень похож на братьев и не выказывал никакого сходства с Казалетами. Плата за его учебу, за Роли в Рэдли и содержание Вилли (он переписал на нее дом в Сент-Джонс-Вуд и учредил трастовый фонд, чтобы оплачивать ее расходы) лежали на нем нешуточным бременем, на все это уже была истрачена большая часть денег, которые оставил ему Бриг. Диана твердо вознамерилась снимать облюбованную виллу на юге Франции, позвала в поездку своего брата и его жену, и ему опять пришлось раскошеливаться, выдвинув единственное условие: чтобы Луиза присоединилась к ним, – «вы же две моих любимицы», заявил он, страшно раздражая этим ее. Зная, что Луиза относится к ней так же неприязненно, как она сама – к Луизе, Диана все же подчинилась.
Замужем за Эдвардом она была уже больше пяти лет, теперь они жили в большом неогеоргианском доме в Уэст-Хампстеде; их экономка миссис Аткинсон занимала квартиру на верхнем этаже. Была у них и женщина, которая трижды в неделю приходила помогать по хозяйству, так что впервые за всю свою жизнь Диане было незачем беспокоиться о деньгах, и она могла заниматься, чем ей вздумается. Была лишь одна неприятность вскоре после их переезда и перед женитьбой – когда Эдвард тяжело перенес несложную операцию; она испугалась, что он умрет прежде, чем они поженятся, и она снова останется вдовой с тремя детьми и враждебно настроенной родней мужа и будет вынуждена довольствоваться нищенской армейской пенсией Ангуса (его родители так и не простили ей связь с человеком, за которым она не была замужем, да еще с женатым, бросившим ради нее жену и опозорившим себя разводом).
Все эти мысли вызывали ощущение, будто она не любила Эдварда, тогда как она, конечно же, его любила. Поначалу, думая о нем, она то мучалась, то ликовала, но когда их связь вошла в романтическую колею без малейших признаков, что положение когда-либо изменится, она осознала, что ей уже мало одних сильных чувств и неопределенности. Она жаждала уверенности – дома вместо съемных квартир или коттеджей, мужа, зарабатывающего столько, чтобы содержать ее и мальчиков в достатке, с которым, как наставляла ее мать, она должна свыкнуться. Вот и появился Эдвард. Она слышала, что до встречи с ней он имел известную репутацию у женщин, но была уверена, что с тех пор, как начался их роман, он хранил верность ей. «Я попался к тебе на крючок, – говорил он, – заглотил его целиком и весь пропал». И чем меньше чувств она к нему испытывала, тем чаще подбадривала себя мыслью о существующих между ними прочных романтических узах, которые не разрушит ничто.
Многое из того, о чем думала, она тщательно скрывала даже от себя самой – нечестность подобного рода разумеется, начинается с себя, – и как только он предпринял шаги, чтобы уйти от Вилли к ней, сделала все возможное, лишь бы укрепить в нем мысль о том, что она этого достойна. Крепкий мартини готовился в тот же момент, как он возвращался домой с работы; она поощряла его рассказы о том, как прошел очередной день; миссис Аткинсон выучилась готовить подстреленную им дичь именно так, как нравилось ему; она дипломатично сочувствовала ему в связи с разногласиями, которые начались у них с Хью из-за управления компанией, и делала все от нее зависящее, чтобы влиться в его семью. Когда он тревожился и сетовал, что Вилли запрещает знакомить Роланда с ней, она объясняла, что прекрасно понимает позицию Вилли: заставлять Роланда разрываться между ними неблагоразумно, и окажись она в такой ситуации, она, вероятно, поступила бы так же. Тяжесть этой конкретной вины она сняла с него так ловко и легко, что его потребность в ней возросла.
– Милая! Ну конечно, незачем обманывать ожидания Джейми.
Неужели толика облегчения в его голосе ей не почудилась? Возможно, но это, в сущности, ничего не значило.
Луиза
– Чего я не выношу, так это когда она уставится мне в глаза и заводит: «Честно говоря…» А никакой честности в ней и в помине нет!
Джозеф Уоринг смотрел на нее с веселым удивлением. Негодование было ей к лицу – так он и сказал. Они ужинали, как часто бывало, в «Летуаль» на Шарлотт-стрит – заведении с неплохой и, по английским меркам, необычной и вкусной едой. Светлые волосы Луизы были зачесаны вверх от лба и перехвачены черной бархатной лентой, круглый вырез на черном платье был глубоким, рукава – короткими и, как и вырез, отделанными фестонами из той же ткани. В этом наряде она казалась очень юным и неземным существом, но ела с аппетитом, которому сам он не уставал изумляться, а хозяин заведения относился к ней настолько одобрительно, что однажды даже предложил ей каждый день приходить сюда на обед – при условии, что съеден он будет за столиком у окна. «Но я бы чувствовала себя при этом как те женщины в Голландии… ну, эти, профурсетки», – сказала она Джозефу и слегка порозовела при одной только мысли об этом.
Они познакомились на вечеринке, куда привела ее подруга. Стелла стала политической журналисткой, горячо поддерживала лейбористов и была безутешна, когда «надутый индюк Иден» выиграл выборы, вытеснив обожаемого ею Эттли. Она регулярно писала для «Обсервера» и «Манчестер Гардиан», иногда публиковала рецензии на книги в «Нью Стейтсмен». Благодаря своей популярности она получала приглашения – или добивалась их – на великое множество вечеринок и порой брала Луизу с собой «ради расширения кругозора». Втайне Луиза считала Стеллу фанатичкой, а Стелла высмеивала преданность Луизы партии тори. «Ничего удивительного, что ты голосуешь за них: у большинства тори нет вообще никаких политических убеждений – они просто голосуют так, как всегда делает их класс». В ответ Луиза промолчала, потому что в ее случае это была правда. Она не интересовалась политикой, а ее родные – кроме дяди Руперта – неизменно голосовали за консерваторов.
Вечеринка оказалась многолюдной и, похоже, собрала разношерстную публику. В комнате было сильно накурено, стоял ровный гул, похожий на океанский: все старались говорить громче, чтобы их услышали. Луиза совершенно растерялась, ее парализовала робость, которая, как ей уже было известно, всегда нападала на нее, стоило войти в комнату, полную незнакомых людей. Стеллу отнесло в сторону потоком, в который всегда попадают те, кто легко ориентируется в обществе, и она приветствовала друзей, махала коллегам, просила огонька, смеялась каким-то обращенным к ней словам, мимоходом прихватила стакан фруктового сока (спиртного она не пила) и оглянулась на Луизу, только когда та уже почти скрылась из виду…
Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 120
