— Аааа! — понимающе протянула амазонка. — Ясно все. Лады, тогда. Пиши. Меня, кстати, Мартой звать.
— Рианна, — представилась я в свою очередь и закашлялась. От пережитого в горле запершило.
— Ой, а что это я, — Марта тут же всплеснула руками, засуетилась, замельтешила, и совсем скоро на узеньком столе в углу появилась вышитая цветочками скатерть, несчетное количество тарелочек с закуской, две рюмки и огромная — вот просто таки ужасно огромная — запотевшая бутыль чего-то мутного.
— Самогон! — довольно определила Марта, указывая на бутыль. — Сама делаю. Очень уж мой муж ее жалует. Да и сама я, тоже, питаю к нему слабость.
Я сглотнула, покосилась на бутыль с самогоном, затем перевела взгляд на входную дверь. Сбежать хотелось вот просто очень-очень. Я даже приподнялась неосознанно. И вскрикнула, когда на плечо мне опустилась неподъемная лапища Марты.
— Иди к столу.
Я всхлипнула. Снова покосилась на дверь и вдруг, точно наяву услышала смеющийся голос дяди Фила: «Замуж, Рианка. Только замуж!»
Ну уж нет!
Я тряхнула головой, стащила шляпку, которая и так держалась уже на честном слове и решительно сползла с топчана.
Я напишу эту статью, чего бы это не стоило. Даже если… даже если… взгляд зацепился за бутыль с самогоном. И предательская мыслишка о том, что все же выйти замуж будет не так уж и страшно, закрутилась в голове. Но отступить мне не дала уже Марта. Ухватила за локоть, ловко всунула меня в небольшой угол между каким-то шкафом и столом. Мебель в этой сторожке стояла таким хитрым образом, что этот закуток из холла не прослеживался совершенно. Сама амазонка села так, что перегородила все пути к отступлению.
Я обреченно вздохнула.
— Ну, за знакомство! — произнесла торжественно и поднесла рюмку, наполненную самогоном, ко рту.
— Погоди-ка, — мощная лапища перехватила мою руку, не давая даже пригубить напиток. — Сначала спрашивай, что ты там хотела. А то ты вон какая, — Марта окинула меня жалостливым взглядом, — соплей перешибешь, а этот самогон я сама гнала, на травах настаивала. Он лошадь свалить может.
Я сглотнула и очень осторожно отставила рюмку, доверху наполненную мутной вонючей жидкостью.
— Да и я, пожалуй, пока не буду, — подумав немного, Марта отставила и свою рюмку. — А то ж сутки на дежурстве — это не шутки. Поплыву еще, а мне никак нельзя.
— А почему сутки-то? — я деловито вытащила из ридикюля новенький блокнот и карандаш. Приготовилась записывать, раздумывая о том, как перевести разговор на убитую утром девушку.
— Так сменщик мой не явился, — вздохнула Марта. — Я-то начальству чин по чину все доложила, еще сыскари тут шастали. Мне было велено сидеть на посту и никуда не уходить.
— А сыскари…
— Так убийство ж, — Марта шумно вздохнула и поникла как-то вся, — да еще и в мою смену. Ужасть, что творится. Ну да ладно, — она встрепенулась, пододвинула ко мне тарелку с нарезанной ветчиной, мисочку с какой-то закуской, вилку всучила. — И ешь давай, а то смотреть на тебя больно, одни глаза и нос только и видать.
Отказываться не стала. Утром я позавтракать не успела, так как не была приспособлена к домашнему хозяйству, а конкретно, к готовке. Маменька меня этому не учила, здраво рассудив, что благовоспитанной девице такие тонкости ни к чему — слуги справятся и сами.
Ветчина была ароматной, закуска, явно собственного приготовления, остренькой, но тоже безумно вкусной. Марта, как рассказчица, интересной. Я только и успевала, что совать ложку в рот, да строчить в блокноте.
— Папенька мой, — рассказывала вахтерша, — служил. Ну и хотел очень, чтобы дети по его стопам пошли. Только с сыновьями не повезло, — Марта вздохнула, — маменька ему трех дочек народила. Старшие-то мои сестрицы в нее пошли, мелкие, тощие, только о тряпках да женихах и думать могли — куда таких в армию. Ну а я, — она развела руками, — вот она какая. Папаня меня к себе в полк и пристроил. Только прослужила я недолго, замуж вышла. Сестры все хихикали по углам, на жениха моего поглядывая. Он у меня, — тут Марта улыбнулась и лицо ее, грубое, некрасивое словно бы стало чуть краше, в глазах блеск появился, на щеках румянец, — некрасивый совсем.
Нос в детстве сломал и тот сросся криво. Да и сам, что уж тут… но и я не красавица. Зато добрый очень и меня любит. Так и живем вот уже почитай двадцать лет, трех парней растим.
— А как получилось, что вы здесь оказались? — я сунула в рот еще один кусочек ветчины и поняла, что вот он-то и был лишним. Но выплюнуть воспитание не позволяла, вот и мусолила. И пусть маменька бы меня за разговоры с набитым ртом заругала нещадно, все одно. Тут-то на этикет и церемонии никто не смотрел.
— Так из армии мне уйти пришлось, — продолжила Марта. — Замуж-то я вышла, потом детки пошли. А куда с дитем в казарму-то? Теперь вот сынки подросли, старшие решили по отцовским стопам пойти, младший пока еще в школу ходит. А мне что дома делать? Скукота. Вот и пошла работать. Да и копейка лишней не будет. Тут хорошо, — она вздохнула, — обычно. Люди, опять-таки кругом. Интересно наблюдать за ними. Я теперь уже кажного насквозь вижу. Почти с первого взгляда могу отличить, где аристократ, где так, торгаш какой или мануфактурщик из тех, кто побогаче. Интересно.
— Вот как? — последним высказыванием я заинтересовалась. — И как же вы их отличаете? Аристократов от богачей?
— Да как, — Марта хохотнула и закинула в рот ломтик ветчины, — вот смотри, аристократы они ж все такие… ну такие… — вахтерша поиграла бровями, прожевала ветчину и выдала, — у них у всех почти выражение лица такое, будто бы под носом чем-то жутко смердючим намазано. И ходят этак важно, голову задравши, даже несмотря на то, что карманы дырявые. А вот богачи из простого люда вышедшие, те, наоборот, свое богатство показать пытаются. В шелка да бархат рядятся, золотом обвешиваются с ног до головы.
Она хмыкнула и улыбнулась широко, вспомнив что-то любопытное.
— Был тут один, промышленник с севера. Вот как раз к жиличке из восемнадцатой, ныне покойной, все хаживал. Сам мелкий, мне чуть выше пояса, кругленький, толстенький, лоснящийся, что тот пончик. И ухи лопухами торчат. А цепочка от часов на пузе — как якорный канат толщиной. И все из чистого золота. Смешной такой.
— А что, — поинтересовавшись, зацепившись за последнее высказывание, — к этой жиличке часто посторонние хаживали?
— А то, — Марта усмехнулась, — ты, небось, тоже по этому поводу тут появилась. Тоже про лерану покойницу писать вздумала.
Я сделала честные глаза и головой усиленно замотала, но Марту было не провести.
— Да, ладно, — махнула рукой вахтерша, — что уж тут. Спрашивай, чего надобно. Расскажу. Это я тех, — она кивнула на дверь, — гоняю, так как порядок соблюдать нужно, а эти шакалы с самого утра тут толкутся, только жильцов мне нервируют.
— А расскажите про леди Нейрос, — улыбнулась я, выдохнув с облегчением, что все получилось даже лучше, чем я планировала.
