– Ты прав, я, пожалуй, пойду. День выдался долгий.
Он тоже поднялся.
– Спокойной ночи.
Она вздохнула свободно, только дойдя до своей комнаты. Отпустив служанку, Эмили приняла душ, почистила зубы в роскошной ванной, облачилась в ночную рубашку, которую Пенни положила в ее чемодан вместо привычной пижамы, и забралась в чудовищно огромную, но очень удобную кровать. Постельное белье приятно благоухало розовой водой, тем не менее расслабиться она никак не могла и неотрывно смотрела на дверь мужской спальни. Что делать, если дверь распахнется? Наконец, когда она протянула руку, чтобы погасить лампу, послышался слабый шорох и, подняв голову, она увидела Рафа в проеме двери. Он стоял босой, без пиджака и галстука и в расстегнутой рубашке, так что была видна темная гладкая кожа на груди и мускулистая, крепкая шея.
Они долго смотрели друг на друга. Эмили сидела в постели словно парализованная, сердце беспорядочно стучало, во рту пересохло, а одна кружевная бретелька сползла с плеча, но она не могла пошевелиться и поправить ее. Она ждала. Что он скажет или… что сделает? Но он лишь оперся рукой о дверь. Неужели он пьян? – в ужасе подумала она. Но когда он заговорил, голос у него звучал отчетливо.
– Эмилия, все в доме ждут того, что должно произойти сегодня ночью. Я хочу сказать, что ты можешь не бояться, я не нарушу данного слова. Наш брак по-прежнему – деловое соглашение, он может… он останется браком только на бумаге, если ты того хочешь. Когда тебе исполнится двадцать один год, ты будешь вольна жить как пожелаешь… и найти свое счастье.
Он кивнул ей и ушел, затворив за собой дверь, а Эмили продолжала неподвижно сидеть, уставившись невидящим взором в пустоту.
Утром она проснулась оттого, что почувствовала у себя на плече чью-то руку. С трудом разомкнув после тяжелого сна веки, она увидела стоящего около кровати Рафа.
– Что тебе нужно? – хриплым голосом спросила Эмили, откинув с лица волосы.
У него дрогнули губы.
– Отдать тебе это. – Он держал на ладони маленькую кожаную коробочку. – Открой.
Она послушно открыла крышку и замерла, увидев красивый четырехугольный сапфир, обрамленный бриллиантами.
– Обручальное кольцо? – удивилась Эмили. – По-моему, оно немного запоздало.
– Это семейная традиция, – тихо пояснил он. – Это кольцо каждый граф Ди Салис преподносит своей новобрачной в первый день медового месяца – как знак того, что она доставила ему удовольствие. Я хочу, чтобы ты носила это кольцо.
Она залилась краской.
– Нет.
– В таком случае я вынужден настоять. Ты будешь намного уютнее чувствовать себя здесь, если все сочтут, что мы с тобой счастливы. Или что ты сделала меня счастливым. – Видя, какое у нее непримиримое выражение лица, он вздохнул. – Эмилия, я не навязывал тебе физической близости, но с формальной стороной брака тебе придется смириться. Я ясно выразился? А теперь надень кольцо.
Она надеялась, что кольцо окажется велико или мало, но оно легко скользнуло по пальцу, словно было сделано специально для нее.
– Какие еще есть унизительные средневековые обычаи, о которых мне нужно знать? – высокомерно спросила она.
– Если я вспомню, то скажу тебе. А теперь спи. Больше тебя никто не побеспокоит. – И он ушел.
Как ни странно, но Эмили почти сразу же уснула и проснулась только в полдень. Она приняла ванну и торопливо оделась, все время ощущая тяжесть сапфирового кольца на пальце. Собравшись с силами, она спустилась вниз, зная, что ее ждут любопытные взгляды. В коридоре ее встретил величественный дворецкий Гаспар и провел на террасу в задней части дома, где под тентом за столом сидел Раф.
– Carissima.[5]– Его Голос прозвучал тепло и радостно. Он встал, подошел к ней, взял за руку, на которой было его кольцо, и поцеловал, затем наклонился и коснулся губами ее щеки. Все это происходило под снисходительным взглядом Гаспара.
– Еще одна формальность, – тихо произнес Раф. – Привыкай.
Эмили поморщилась и молча кивнула – она была не в состоянии что-либо сказать.
Их отношения так и остались формальными. Раф, верный данному слову, ни разу не пришел к ней в спальню. Она говорила себе, что для него это было легко, потому что юная и неопытная девушка не отвечала его изощренному вкусу. Ее ему навязали, а он чувствовал себя обязанным умирающему другу. Когда она была вынуждена находиться в его обществе, что происходило не часто, то пребывала в состоянии напряжения и тревоги, ощущая с его стороны лишь холодную вежливость. Особенно трудно ей было за обедом, потому что их окружали слуги и приходилось отвечать на его попытки вовлечь ее в беседу и улыбаться, изображая любящую жену.
Наиболее приятными оказались дни, когда он возил ее в Рим и показывал не только обычные достопримечательности, которые посещают туристы, но и собственные любимые места в городе. Когда же медовый месяц закончился и она смогла вернуться в Англию, то вздохнула с облегчением. Правда, уже в самолете возник неловкий разговор.
– Я правильно тебя понял: тебе не захочется возвращаться в Италию? – спросил Раф.
– Ну, это же не является условием сделки. Я полагала, что буду жить в Англии.
– Разумеется, если таково твое желание. – Он помолчал. – Эмилия, но я надеялся, что, не будучи любовниками, мы по крайней мере могли бы стать друзьями, радовались бы нашему общению. Что скажешь?
– Это маловероятно. У нас разные и воспитание, и окружение… и ты очень занят. Я прекрасно проживу одна.
– Но могут возникнуть ситуации, когда нам придется встречаться, устраивать приемы, где ты должна быть хозяйкой. Я тебе это уже объяснял.
– Объяснял. Опять соблюдение формальностей? Но можешь не беспокоиться, я постараюсь хорошо исполнять свои обязанности, так что ты будешь доволен.
– Grazie, mia sposa,[6]– с насмешкой произнес он. – Значит, все остается по-прежнему.
Так и происходило. Вначале Раф приезжал в Англию часто и ее услуги хозяйки требовались регулярно, но спустя несколько месяцев его визиты стали все реже и реже, и именно тогда в газетах появились первые заметки о его связи с Луизой Данни, молодой итальянской кинозвездой. Сперва Эмили была ошарашена, но потом задала себе вопрос: а чего, собственно говоря, она ожидала? Если она предпочитает спать одна, это не означает, что Раф тоже объявил воздержание. Поэтому с ее стороны не будет ни обвинений, ни упреков. Вообще никакой реакции не будет. Когда он появится, она по-прежнему проявит вежливость и сыграет отведенную ей роль. А в его отсутствие постарается о нем не думать и будет ждать того момента, когда освободится от него.
И это время, думала Эмили, глядя в вагонное окно на мелькавший пейзаж, наступило.
