В этот момент ландо остановилось, кучер спрыгнул с облучка и открыл дверцу:
— Приехали, масса Алекс.
Алекс спустился на мостовую, кучер помог сойти Ники.
— Хорошенько вымой сиденье, Юки. Как бы у нее не оказалось вшей.
Николь Сен-Клер, которая некогда была гордостью и, радостью своего отца, красавица, от которой кружилась голова у многих мужчин, сегодня готова была умереть от стыда. И самое худшее то, что Алекс сказал правду.
Сглотнув, она отвернулась. Нет, она ни за что не покажет французу, как больно задели ее его слова. Как бы ни был убог ее облик, в ее жилах течет кровь Сен-Клеров.
— Куда мы? — спросила она, крепясь изо всех сил, чтобы не заплакать.
— Мы должны хорошенько тебя вымыть. — Он хмуро смотрел на нее, роняя оскорбительные слова. Да, конечно, она была бы рада помыться, но это все равно не умалит мучительной боли, которую она испытывает. Только бы он ничего не заметил.
Через узорчатые железные ворота они вошли в небольшой, очень ухоженный двор. Цвели жасмин, глицинии, жимолость, лианы ломоноса. Из середины небольшого бассейна, откуда пили птицы, бил маленький фонтан. За садом стоял бледно-розовый дом, очень похожий на ее дом в Медоувуде, с белыми ставнями и чугунным балконом, который примыкал к одной из верхних комнат. Александр открыл тяжелую кипарисовую дверь, и они вошли в холл, где их встретил дворецкий в ливрее. Он почтительно ждал, пока Александр передавал ему шляпу и перчатки.
— Чей это дом? — спросила Ники, восхищаясь узором паркета и лепным потолком. Гостиная, куда они прошли, была устлана обюсеонскими коврами, на столах эпохи королевы Анны стояли тонкие фарфоровые вазы.
— Мой.
— Но я думала, что вы… — «Но я думала, что вы живете в Бель-Шен или во Франции…»
— Что ты думала? — грубо спросил он.
— Да так, ничего. — «Почему он так зол?»
— У вас есть еще какие-нибудь вопросы, мадемуазель? — насмешливо спросил он. — Или мы поднимемся наверх, где вы сможете принять ванну?
Его саркастический тон привел ее в ярость. Оказывается, он язвительный, подлый человек. Почему же ей так запомнилось его красивое лицо? И то, как великодушно он пришел ей на помощь на пыльных улицах Ла-Ронд? Он был все так же красив, но за эти несколько лет она хорошо усвоила, что наружность ничего не значит. Главное — какое сердце у человека.
Приподняв грязные юбки, стараясь по возможности держаться с достоинством, Ники направилась наверх..
В холле появилась худощавая женщина в чепце и фартуке.
— Добрый день, ваша светлость, — приветствовала она своего хозяина, и Ники шумно глотнула воздух.
Боже праведный, теперь, когда Шарль дю Вильер умер, Александр является герцогом. Герцогом де Бризоном. И как могла она забыть такое?
— Я запретил называть меня так, — резко сказал Алекс.
— Пардон, месье.
— Я также попросил и тебя и твою хозяйку говорить по-английски. Вам не мешает попрактиковаться.
— Да, месье, — почтительно отозвалась она.
— Насколько я понимаю, она еще не вернулась?
— Нет, месье. Она ушла в очень плохом настроении. Сказала, что не желает проводить ночь под одной крышей с преступницей, даже и в вашем присутствии.
Алекс едва сдержал улыбку. Как и предсказывал Томас, Лизетт была в ярости. Когда он сообщил ей, что привезет из тюрьмы новую служанку-контрактницу, она тут же покинула дом. Если он не будет уделять ей больше внимания, пригрозила Лизетт, она навсегда с ним расстанется. Разумеется, они ; оба знали, что это лишь пустая угроза.
Лизетт была женщина вспыльчивая, с горячим темпераментом. Алекс терпел ее только потому, что в постели она была столь же темпераментна. Но она никогда не стала бы рисковать своим выгодным положением любовницы.
— Я подогрела воду, как вы и велели, — сказала служанка, Александр перевел взгляд на девушку, и она нервно облизнула губы.
— Как тебя зовут? — спросил он.
— Ник . Ники Стоктон.
Он внимательно всмотрелся в нее, пытаясь понять, что скрывается в этой головке под потертым коричневым капором.
— У тебя нет здесь никаких родственников? Ну там, сводной или двоюродной сестры?
— Нет.
— Я как-то встречал девушку, чуточку на тебя похожую. Тот же цвет волос, те же глаза. Но она была француженкой и постарше. — Много лет он не вспоминал о девушке, которую видел в Ла-Ронд. И сам удивился тому, что вспомнил ее, ведь она тогда была совсем еще ребенком. — Только пахло от нее не так, как от тебя, — безжалостно добавил он, все еще злясь на себя за минуту слабости, когда ввязался в эту историю. — Та девушка пахла фиалками. А от тебя так несет, как будто ты жила в курятнике.
Лицо Ники посерело. Даже на подмостках аукциона она стояла с гордым видом, но сейчас ее плечи уныло поникли, нижняя губа задрожала. Она вынуждена была потупить глаза.
— Я знаю, — сказала она таким тихим жалобным голосом, что у него дрогнуло сердце.
Алекс почувствовал себя круглым дураком. Какая муха его укусила? Почему он отыгрывается на девушке за совершенную им глупость? Она ничем не заслужила такого к себе отношения. Не ее вина, что он поступил так опрометчиво.
Алекс коснулся пальцами ее подбородка. Из ее глаза закапали слезы.
— Извини, та petite[1], — мягко сказал он. — Тут нет твоей вины.
Большим и указательным пальцами он провел по ее чумазому лицу, оставляя среди грязи светлые полосы. И расплылся в извиняющейся улыбке.
— Что было, то прошло. Теперь ты в полной безопасности, и пока будешь старательно выполнять свои обязанности, тебе ничто не угрожает. Мери поможет тебе выкупаться и переодеться, а завтра я отвезу тебя в Бель-Шен.
Дом. Как давно у нее не было того, что она могла бы назвать домом! Боясь, как бы Алекс не прочитал ее печальные мысли, она старалась не смотреть на него, но это было так трудно. Как ей хотелось чувствовать прикосновения его теплых пальцев к подбородку, слышать его ласковый, как и в те далекие времена, голос! В его словах теперь не слышалось и тени злости, лицо выражало заботливое участие.
Он повернулся к горничной:
— Мери, проследи, чтобы о ней хорошо позаботились.
Женщина кивнула и повела ее за собой на второй этаж.
В комнате горничная принялась помогать Николь раздеваться.
— Если не возражаете, — сказала Ники, когда та расстегнула последнюю пуговицу, — все остальное я предпочла бы сделать сама. — По крайней мере до поры до времени она не хотела, чтобы ее тайну раскрыли. Ей надо было еще выяснить, как относятся к ней дю-Видьеры. Друзья они или враги?
