Нэнси уловила нотку сарказма в голосе журналистки, но не подала виду.
– Всегда что-то случается в первый раз, – ответила она. Натали прикурила сигарету, Нэнси, которая несколько лет назад бросила курить, восприняла жест журналистки как вызов.
– Однако выбор пал на меня, – настаивала журналистка.
– И не случайно. Наша встреча своего рода пристрелка. Если получится интересный разговор с вами, то с другими – тем более. – Она обезоружила противницу правдой, как ей и советовал Хосе Висенте.
Губы Натали тронула ироническая улыбка.
– Расценивать это как комплимент? А что вы скажете насчет упорных слухов о том, что вы намереваетесь выставить свою кандидатуру в мэры Нью-Йорка?
– Эти слухи доходят и до меня. Демократы назвали мою фамилию в связи с предстоящей в этом году выборной кампанией. Бессмысленно отрицать, что и мне самой приходят в голову мысли о кресле мэра, – неожиданно заключила Нэнси.
– У вас уже есть программа для Сити-Холла? – Вопрос прозвучал неожиданно резко.
– Была бы, если бы я твердо знала, что выдвинули мою кандидатуру. А в настоящий момент Сити-Холл для меня, так же как и для вас, всего-навсего – слухи. И все-таки я могу сказать, что в отличие от консерваторов-экстремистов я бы стала действовать, руководствуясь моей теперешней политикой – конкретностью.
Горничная принесла кофе, и Натали с улыбкой взяла из рук Нэнси чашку. Она отпила глоток и, прищурившись, посмотрела на хозяйку.
– Джон Линдсей сказал о вас: «Она создана для великой цели». Это нешуточный комплимент. Как бы вы могли прокомментировать это высказывание?
– В политике ценнее прогнозы, чем комплименты, – сухо ответила Нэнси. – Однако сейчас любой прогноз преждевременен.
Пристрелка пока не предвещала ничего хорошего.
– Вы явились издалека.
– В каком смысле? Вы имеете в виду время, политическое направление или географию?
– Вы из Кастелламаре-дель-Гольфо. Это, если я не ошибаюсь, городишко или селение на острове Сицилия, где политика и социальные проблемы так тесно взаимосвязаны. Вы родились там?
– Совершенно верно. И горжусь историей и культурным наследием своей страны.
– Ваш отец был швейцаром в отеле «Плаза»?
– Да. Это профессия трудная, низко оплачиваемая, но вполне достойная уважения.
– Правда ли, что ваша бабушка была безграмотной?
– У меня два диплома, – улыбнулась Нэнси, – один отнесем на бабушкин счет.
– Я хотела сказать, что не на Сицилии вообще, а в Кастелламаре-дель-Гольфо – нелегкая жизнь. Там действует закон всевластности мафии. – Натали раздраженно загасила сигарету в хрустальной пепельнице.
– Я эмигрировала из замкнутого мирка, из жестокого и варварского общества, где закон диктуют сильнейшие. И мораль там простая – око за око. По существу, то же самое, но в другом масштабе происходит и здесь.
Журналистка проигнорировала подтекст.
– Госпожа Карр, – продолжала она, – или, быть может, вы предпочитаете, чтобы я называла вас госпожа Доминичи – по фамилии вашего первого мужа? Или госпожа Пертиначе, по вашей девичьей фамилии…
Нэнси улыбнулась.
– Очевидно, единственное, что вас смущает, – выбор? Решайте сами.
– Вы росли в доме Фрэнка Лателлы, – бесстрастно констатировала журналистка, – главы «Коза Ностры». Ваш первый муж, Хосе Висенте Доминичи, использовал спортивный клуб для прикрытия своей сомнительной деятельности. Кое-кто утверждает, адвокат Карр, что вы являетесь членом Комиссии мафии – специфического совета, координирующего деятельность «Коза Ностры». Видимо, устремившись к креслу губернатора, вы собираетесь плотно прикрыть дверь в кладовку с грязным бельем? Вы уверены, что эту дверь никто не захочет открыть?
«Ей нужна сенсация, она объявила войну и жаждет моей крови», – решила Нэнси.
– Вам же, мисс Гудмен, по сей день удается прятать свое грязное белье, – нанесла она ответный удар, – а между тем ваша кладовка забита им до отказа.
Журналистка густо покраснела и отвела удар, задав точно выверенный, а потому банальный вопрос:
– Вы угрожаете?
– Я лишь отвечаю на ваши вопросы, дорогая моя.
Кажется, все становилось на свои места, ходы этой ретивой дамы Нэнси предугадала.
– Вы по-прежнему утверждаете, что мафии не существует? – снова пошла в атаку журналистка.
– Не имею ни малейшего намерения отрицать существование мафии. Я росла, как вы правильно сказали, в семье Фрэнка Лателлы – это общеизвестный факт, было бы нелепо оспаривать это. Но разве это преступление? Коррупция, наводняющая город, взятки, которые берут государственные служащие, подкуп полицейских – вот это преступления. Преступления – наркобизнес, рэкет и проституция. Но что преступного вы видите в том, что человек, приехавший с итальянского острова, становится кем-то в такой большой стране, как Америка?
До сих пор Нэнси удавалось направлять беседу в нужное ей русло, но безошибочный инстинкт подсказывал, что рано трубить победу. Пресса уже муссировала предположение о ее связи с мафией, это делалось и в отношении других политических деятелей и людей искусства. Она столкнулась с этим во время избирательной кампании, когда была депутатом от Куинс. У Нэнси было достаточно здравого смысла, чтобы не отрицать широко известные факты своей биографии. Но никто и никогда не смог бы представить доказательства ее участия в делах мафии или хотя бы попустительства.
Журналистка поставила кофейную чашечку на блюдце и, наклонившись вперед, подняла глаза на хозяйку дома. В этом взгляде таилась угроза.
– А убийство – не преступление? – поинтересовалась она медоточивым голосом. – Говорят, на вашей совести жизни двух мужчин, – резко бросила она. – В возрасте восемнадцати лет вы застрелили своего любовника. Он был ирландским киллером, работавшим на Фрэнка Лателлу. Шон Мак-Лири, так его звали. Тогда вы еще были Нэнси Пертиначе. Припоминаете, адвокат Карр? Это убийство благодаря показаниям некоторых свидетелей осталось в архивах как всего лишь дорожное происшествие. Хотелось бы услышать ваш рассказ.
На лице Нэнси застыла непроницаемая маска.
– Мой информатор также утверждает, что отец вашего сына Шона – убитый вами любовник. Хосе Висенте Доминичи, за которого вы вышли замуж после смерти любовника, усыновил ребенка. Шон Доминичи, ведь так зовут вашего сына? – Натали Гудмен смотрела торжествующе.
Нэнси сохраняла невозмутимость.
– Пока вы решаете, что ответить, я могла бы продолжить… Итак, мой источник также располагает сведениями, что вы убили любовника вашей матери – Тони Кроче, ее двоюродного брата, который эмигрировал в Америку раньше вас. Вы были девочкой, когда у вас на глазах застрелили вашего отца. Кажется, насильственная смерть – удел многих членов вашей семьи. После истории с Тони Кроче вы всей семьей вернулись на Сицилию. Там застрелили вашу мать. Госпожа Карр, вы подтверждаете все это или нет? – бесстрастно отчеканила каждое слово Натали Гудмен.
