Шмат был внушительный, на такой не только Горыныча поймаешь, но и двух-трех ефиопских элефантов, которые, как ведомо, очень любят сей славный продукт. Ведь издавна известно, что Ефиопию основали не кто иные, как древние краинцы во главе с легендарным казаком по имени Левко Гарматник.
— Эх, жаль такое добро переводить, — тихо простонал Петро, протягивая атаману сало с такими милыми сердцу каждого хохла розовыми прожилками. — Славный был кабанчик, я целый месяц его в лесах под Киевом выкармливал.
— Так для всеобщего же блага! — возразил Нетудыбаба, плотоядно шевеля покрасневшим на морозе носом.
— А у меня горилка есть, — как бы невзначай напомнил Крысюк, грустно вздыхая.
— А давайте заместо этого сала Горынычу Сивоконя скормим! — вдруг предложил Тарас Пузырь.
— Что?! — взвился Панас, гневно сверкая глазами.
— А сани со змеем кто тогда потащит? — лукаво усмехнулся Крысюк. — Может быть, ты, Тарас?
Хорош трепаться! — Нетудыбаба показал казакам увесистый кулак. — Нас битый час на военной верфи ждут, ладья с крыльями уже готова, а Горыныча нет. Я пошел…
И, перебравшись через сугроб, атаман решительно зашагал к пещере. Казаки проводили своего ватажека унылыми взглядами.
— Пропало мое сало! — трагически шмыгнул носом Петро.
Дойдя до входа в зловещую пещеру, Мыкола Нетудыбаба обвязал ломоть сала крепкой веревкой. Проверил крепость узла. Положил сало в снег и, осторожно разматывая бечевку, стал медленно пятиться к тому сугробу, за которым и залегли остальные бравые казаки.
Не успел атаман присоединиться к своим товарищам, как храп в пещере резко оборвался.
Краинцы замерли.
Общего плана действий у них как такового не имелось, ибо казаки чаще привыкли действовать по обстановке, нежели сообразно какому-нибудь тщательно обдуманному плану.
— Грм… — донеслось из пещеры.
— Змей увидел сало! — хихикнул Сивоконь.
Земля содрогнулась, и в темном проеме пещеры появился небольшой полусонный Горыныч.
— Что-то он маленький какой-то, — разочарованно прошептал Гарбуз. — Может, болел в детстве чем…
— Зато с тремя головами! — обрадованно добавил Нетудыбаба.
Горыныч и впрямь был невелик. Две его зеленые головы сладко зевали, третья (почему-то светло-коричневого цвета) плотоядно таращилась на сало. Наконец и прочие головы обратили свое рассеянное внимание на аппетитную приманку.
Мысленно посовещавшись, головы переглянулись.
— Какой-то он уж больно мнительный, — скривился Крысюк.
— Мал, да умен! — согласился Петро. — Вся недостающая масса в корень пошла.
Однако казаки явно переоценили умственные способности Змея. Понятное дело, что одна голова хорошо, а три еще лучше, но тем не менее даже с тремя головами Горынычу было невдомек, что тут явно что-то не так. Ведь тянувшаяся от куска сала веревка была заметна достаточно хорошо.
Опустив головы, Змей потянулся к салу.
Напряженно следивший за его действиями Нетудыбаба натянул веревку. Сдвинувшись с места, сало медленно поехало прочь от пещеры.
Горыныч недовольно всхрапнул и неуклюже заковылял следом за приманкой.
— Приготовились! — Атаман аж взмок от напряжения.
— Эх, жаль, нет заговоренной рогатины, — посетовал Крысюк, сняв с пояса саблю вместе с ножнами.
Горыныч бежал прямо на краинцев.
— Давай!!!
Казаки выпрыгнули из своего укрытия и с запалистым «гэй» стали бить оторопевшего полусонного Змея саблями (в ножнах!) по головам. Левая голова отключилась мгновенно, остальные же так просто сдаваться не желали. Та, что была справа, дыхнула огнем. Пузырь едва успел увернуться.
— А… чтоб тебя… — заорал казак, туша загоревшийся оселедец в глубоком снегу.
Средняя же голова изловчилась и под шумок битвы схарчила служившее приманкой сало.
— О-о-о-о… — яростно взвыли краинцы.
— Не-э-э-э-эт… — в отчаянии прокричал Петро, с голыми руками кинувшись на Горыныча.
Запрыгнув на шершавый чешуйчатый торс Змея, Петро принялся неистово душить отчаянно хрипящую среднюю голову. Тем временем прочие казаки общими усилиями оглушили правую головешку Горыныча.
— Петро, ты его придушишь! — с тревогой выкрикнул Нетудыбаба. — Хлопцы, он испортит нам Горыныча!
И, сгруппировавшись, казаки бросились на Петра.
Сам Змей таким поворотом дел был несказанно удивлен. Краинцы оторвали своего сбесившегося сородича от несчастной зверушки и, повалившись в снег, принялись неистово друг друга дубасить.
— Отставить!!! — гневно взревел Нетудыбаба и тут же получил сапогом в глаз.
— Грм… — озадаченно выдал Горыныч, чутко прислушиваясь к переваривающемуся в животе чудесному краинскому салу.
Как обычно, после сытного обеда на Змея снизошло временное умиротворение. Он даже здорово обрадовался тому, что прочие две его головы находились во временном беспамятстве и все прелести медленного переваривания ощущала лишь одна средняя голова. Сегодняшний день для Горыныча явно удался.
— Идиоты! — снова проревел Нетудыбаба, каким-то чудом выпадая из дубасящей друг друга кучи людских ног, рук, оселедцев и ярко-красных шаровар.
Протерев глаза, атаман понял, что сидит в снегу у самых лап Змея Горыныча.
— Грм… — неопределенно. выдал Горыныч, кося на казака сытым правым глазом.
Судя по всему, зверушка засыпала.
Нетудыбаба в отчаянии оглянулся на дерущихся членов отряда. Нужно было немедленно что-то предпринимать, пока не появились тяжелые телесные увечья.
Атаман поразмыслил и, пронзительно засвистев, выстрелил из кремневого пистоля.
— Хлопцы, половцы Киев взяли!!!
Драка мгновенно прекратилась. Валяющиеся в снегу казаки оторопело глядели на своего вожака.
— Что, правда?! — в ужасе прохрипел Крысюк.
— Нет. неправда! — яростно зарычал Нетудыбаба. — Кто начал драку? Я спрашиваю, КТО НАЧАЛ ДРАКУ?!
Все казаки не сговариваясь указали на Змея Горыныча.
— Хр-р-р-р… псу-у-у-у… — доносилось из-за спины атамана.
Мыкола обернулся.
Горыныч как ни в чем не бывало безмятежно храпел.
— Ладно, потом разберусь. Давайте, бовдуры, грузите зверя!
Легко сказать — трудно сделать.
Подволокли к Змею сани. Подняли. Туша Горыныча, как ни странно, подалась, видно, здорово исхудал бедолага за последний месяц. Раньше вот хоть дровосеком каким заблудшим полакомишься, в особенности ежели тот хорошо принял заранее, с утра залив за воротник. В итоге Змей и сыт, и весел. А нынче что? Все дровосеки ушлые пошли, с топорами ни на миг не расстаются, такого сожрать себе дороже обойдется: проглотишь, а он внутри такую лесопилку устроит, рад не будешь.
