Ветер налетал порывами, неся грязь и паутину. От его пронзительного плача Фарон покрылся гусиной кожей.
Он не сразу определил источник звука: часть паутины, толстые серебристые нити, натянутые тут и там, вибрировала, когда ветер касался ее. Эта вибрация порождала долгий вопль, вздымавшийся и опадавший вместе с ветром. Создателями паутины были длиннолапые пауки размером с голову, изящные, с узкими красно-желтыми туловищами.
— Поющая паутина, — сказала Квентл, проследив за взглядом Фарона. В голосе ее звучало благоговение. — Голос Ллос.
Она держала свою змееголовую плеть в руке, и пять красно-черных змей раскачивались в такт плачу, словно загипнотизированные. Квентл склонилась к змеям и кивнула, отвечая на какое-то их ментальное сообщение.
— Паутина призывает Избранную Ллос, — добавила Данифай, наблюдая за Квентл.
— Несомненно, — отозвалась Квентл, искоса глянув на Данифай.
Фарону подумалось, что «Избранная Ллос» — неудачное название. Даже он знал, что Паучья Королева не столько выбирает, сколько предлагает. Та, которая воспользуется ее предложением — Квентл, без сомнения, — станет ее Избранной.
Так или иначе, он не слышал слов в вопле паутины, хотя и не сомневался в правоте слов Данифай. Ллос обращалась только к своим жрицам, не к мужчинам.
Он поднял взгляд и увидел затянутое тучами беззвездное ночное небо, низко нависшее над бесплодной равниной. Через единственную прореху в облаках, будто в окно, на землю пристально смотрели восемь красных звезд. Семь ярко сверкали; одна была более тусклой. Они были похожи на глаза паука, на глаза Ллос. Фарон спиной ощущал тяжесть их взгляда.
Ниже облаков, но все-таки высоко в небе вращались и закручивались зеленые, желтые, серебряные водовороты силы. Некоторые существовали всего один миг, другие дольше, но все они в конце концов исчезали, рассыпались шипящими искрами, уступая место новым. Фарон решил, что это побочный продукт пробуждения Ллос, возможно остатки божественных снов или последствия рождения хаоса. Нередко из водоворотов исторгалось нечто, являвшееся, на взгляд Фарона, душами.
Сверкающие призраки заполняли ночное небо, полупрозрачная, разноцветная стая, порхающая во тьме, словно облако летучих мышей. Большей частью это были дроу, разглядел Фарон, хотя время от времени он замечал также и полудроу, дреглотов, а изредка даже людей. Они не обращали внимания на Фарона и его спутников — если вообще могли увидеть их с такой высоты, — а выстраивались в неровную линию и улетали примерно в одном и том же направлении.
— Река душ, — сказал Джеггред.
— У которой, похоже, есть течение, — заметил Фарон, наблюдая, как души строятся в ряд и, как одна, направляются к некоей неведомой цели.
— Ллос нарушила свое Молчание и теперь забирает своих мертвых к себе, — прошептала Данифай. — Они сейчас не более чем тени, но вновь обретут плоть, если их мольбы будут приняты благосклонно.
Квентл уставилась на Данифай с таким презрением, что Фарон не мог не восхититься выразительностью ее лица.
— Только если они достигнут города Ллос, их сочтут достойными, бывшая рабыня, — процедила Квентл. — Это путь, который я, и только я уже прошла однажды.
Данифай ответила Квентл дерзким взглядом. Это ничуть не отразилось на красоте ее черт.
— Без сомнения, настоятельницу Арак-Тинилита сочли весьма ценным призраком, — заявила Данифай, скорее вопросительно, чем подтверждая факт. Более того, выбранный ею титул свидетельствовал о том, что она не признает Квентл более высокопоставленной жрицей.
Глаза Квентл сузились от ярости, но, прежде чем она успела ответить, Данифай добавила:
— И без сомнения, Йор'таэ тоже должна отправиться в город Ллос, чтобы ее сочли достойной. Не так ли, госпожа Квентл?
Очередной сильный порыв ветра тронул паутину рядом с ними, и нити вновь запели. Фарону почудилось, что в их плаче он расслышал шепот: «Йор'таэ».
Квентл и ее змеи уставились на Данифай. Настоятельница Арак-Тинилита склонила голову набок, прислушиваясь к тому, что мысленно нашептывала ей плеть.
— Ты что, не можешь ответить без помощи своей плетки, тетя? — насмешливо поинтересовался Джеггред.
Змеи в оружии Квентл возбужденно зашевелились. Верховная жрица с застывшим лицом шагнула к дреглоту и Данифай. Обе жрицы словно терялись в тени громадного Джеггреда.
Дреглот глухо зарычал.
— Ты что-то сказал, племянник? — осведомилась Квентл, и змеи в ее плетке высунули язычки.
Джеггред сверкнул глазами на тетку и открыл рот, намереваясь ответить.
Данифай положила руку на мускулистое предплечье его боевой руки, и дреглот прикусил язык.
— Ты лезешь не в свое дело, Джеггред, — сказала Данифай и легонько шлепнула его по руке. — Простите его, госпожа Квентл.
Квентл перевела взгляд на Данифай, в то время как ее змеи продолжали с холодной угрозой разглядывать Джеггреда.
Квентл была выше Данифай на целую ладонь, а благодаря дарованной ей магическим поясом силе она, пожалуй, могла бы сломать молодой жрице хребет голыми руками. Бывшая рабыня недвусмысленно положила руку на рукоять своего моргенштерна.
— На мгновение мне показалось, что ты забылась, Данифай Йонтирр, — произнесла Квентл таким тоном, каким распекают непослушных детей. — Возможно, это межуровневое путешествие сбило тебя с толку?
Прежде чем Данифай успела ответить, взгляд Квентл сделался жестким, и она продолжила:
— Позволь напомнить тебе, что я — верховная жрица Квентл Бэнр, настоятельница Арак-Тинилита, наставница Академии, наставница Брешской крепости, Первая Сестра Дома Бэир Мензоберранзана. Ты же — взятая в бою пленница, дочь погибшего Дома, самонадеянное дитя, которому не хватает благоразумия, чтобы попридержать свой лживый язык. — Она вскинула ладонь, опережая ответ Данифай. — На этот раз я прощу тебе твою дерзость, но впредь хорошо обдумывай свои слова. Когда Ллос примет решение, ее Избранная может счесть себя обязанной отплатить за былую наглость.
Джеггред рядом с Данифай часто дышал, пыхтя, будто дергарские кузнечные мехи. Мощные когти на концах его боевых рук сжимались и разжимались. Он глядел на свою тетку так, будто та была куском мяса.
Змеи в плетке Квентл в ответ зашипели ему в лицо.
Предосторожности ради Фарон вызвал из памяти слова заклинания, которое могло бы остановить Джеггреда, если возникнет такая необходимость. Он знал, кому будет принадлежать его лояльность, если размолвка между Квентл и Данифай перейдет в открытую схватку. Квентл только что перечислила Данифай свои титулы. Фарон добавил бы еще один: Йор'таэ Паучьей Королевы. Ллос вернула Квентл обратно из мертвых. Для какой другой цели стала бы Паучья Королева делать это?
К ее чести, Данифай держалась твердо, несмотря на гнев Квентл, и не выказывала ни малейшего страха. Ее сверкающие серые глаза не выражали ничего. Она вскинула руку и словно бы потянулась к лицу Квентл, будто желая дать ей пощечину. Когда змеи из плети переключились с Джеггреда на нее, шипя и щелкая зубами возле кончиков ее пальцев, она отдернула руку.
