Книга Искушение Тьюринга - Давид Лагеркранц

Речь профессора Ричарда Дугласа из Стэнфордского университета на открытии конференции памяти Алана Тьюринга 7 июня 1986 года.

– Дорогие коллеги, дорогие друзья!

Я буду краток. Прежде всего скажу, что рад видеть здесь стольких выдающихся ученых, представляющих самые разные направления теоретической и прикладной науки. Вижу в этом красноречивое свидетельство широчайшего влияния работ Алана Тьюринга на исследовательскую мысль двадцатого века. Это был великий человек.

Наша программа предусматривает много интересных докладов и семинаров. После моей вступительной речи Хью Уайтмор[72] расскажет о своей пьесе «Взламывая код», базирующейся на художественной биографии победителя «Энигмы», написанной Эндрю Якоби. Премьера пьесы состоялась этой осенью в театре «Хеймаркет» в Лондоне. Главную роль исполнил Дерек Якоби[73], известный всем нам по телесериалу «Я, Клавдий». После ленча, надеюсь, нам предстоит дискуссия. Она обещает быть интересной, поскольку среди участников представители самых разных точек зрения на интересующий нас вопрос. В том числе и Джон Серл, который, я надеюсь, расскажет нам о своей «Китайской комнате»[74].

Во второй половине дня Дональд Мичи расскажет о самообучающихся компьютерах – еще одной мечте Алана Тьюринга, и современном состоянии этой проблемы. В общем, всего не перечислить.

Разумеется, я хочу обратить ваше внимание на сегодняшнюю дату. В этот день тридцать два года назад Алан Тьюринг умер в своем доме в Уилмслоу. Это был один из печальнейших периодов нашей истории. На выходные после Троицы стояла ужасная погода. Одним из первых, кто видел Алана Тьюринга мертвым, был Леонард Корелл; сегодня он тоже с нами, дамы и господа. Итак, встречайте! Леонард Корелл, бывший помощник инспектора криминальной полиции, ныне почетный доктор Эдинбургского университета. Но не думаю, что он нуждается в столь пространном представлении. Добро пожаловать, Лео!

Под бурные аплодисменты Леонард Корелл поднялся на сцену. Он был в коричневом вельветовом костюме и черном пуловере. На темени его блестела небольшая лысина, черные волосы подернула седина. Худая, вытянутая фигура, при всей угловатости движений, выглядела элегантно.

Корелл говорил без бумажки и вполне уверенно смотрелся на сцене.

– Я хотел бы сказать несколько слов своим критикам, – без предисловий начал он. – В последнее время мне приходится читать и слышать много такого об Алане Тьюринге, с чем я не могу согласиться. Я не снимаю с себя ответственности за промелькнувшую на днях в «Таймс» «утку» о том, что известный логотип «Эппл» есть не что иное, как отравленное яблоко Алана Тьюринга. Причина этого недоразумения – моя зацикленность на пресловутом яблоке. Мне следовало бы внимательнее слушать своего покойного учителя Оскара Фарли, который советовал быть осторожнее с символами. Символы – опасная штука, их высматривают повсюду. Но хочу обратить ваше внимание, что, когда Возняк и Джобс[75] разработали свой «Эппл II», имя Тьюринга едва ли было на слуху. Так уж вышло, что я, обыкновенный полицейский, оказался причастен к его жизни. Разумеется, я больше других хотел бы, чтобы «яблоко» Возняка и Джобса, разукрашенное теперь в радужные цвета, оказалось яблоком Алана Тьюринга. Но, по-видимому, это не так. А теперь известный логотип претендует на яблоко Исаака Ньютона – давно и основательно разоблаченный миф. Очевидно, дело здесь совсем не в Тьюринге.

Я рад возможности выступить здесь сегодня. Не в последнюю очередь благодаря моей жене Джулии и дочери Чанде, которых я давно не видел и которые сегодня здесь. Не буду ни утомлять вас своими научными изысканиями, ни распаляться по поводу неверно истолкованных логотипов. Лучше исповедуюсь вам в старых грехах. Один из них состоит в том, что я – мечтатель. Возможно, самый безумный из тех, с какими вам только приходилось сталкиваться. Проблема в том, что мне за шестьдесят, а в таком возрасте люди редко мечтают о будущем. Смешно, согласитесь, надеяться, что в семьдесят ваша жизнь резко изменится к лучшему и вы совершите прорыв (хотя случается и такое). Поэтому все мои грезы о прошлом. Я представляю себе, как сконструировал бы машину времени и переместился бы в дом на Эдлингтон-роуд днем раньше, чем я оказался там в действительности. То есть седьмого июля тысяча девятьсот пятьдесят четвертого года.

Что я захватил бы с собой? – спросите вы. Разумеется, кое-что из наших с вами печатных трудов. Но кроме того – современный компьютер. Только представьте себе! Понедельник после Троицы. Льет дождь, я звоню в дверь Алана Тьюринга. Слышу нервные шаги на лестнице – и вот он передо мной, смотрит на меня глубоко посаженными синими глазами. Вероятно, он уже успел подготовиться: надел пижаму и выварил яблоко в котелке. Он спрашивает меня:

– Кто вы?

Я прохожу в дом – смею надеяться, он впустил бы меня – и сразу перехожу к делу.

– Дорогой Алан, – говорю я ему, – я знаю вашу жизнь лучше, чем вы можете себе представить, поверьте. И сейчас вы переживаете нелегкое время. Вас преследуют, на вас клевещут. Поверите ли вы, если я расскажу вам о конференции с сотнями участников, которая пройдет в Эдинбурге и будет посвящена вашему научному наследию? Я привез вам одну из моделей вашей машины, она называется компьютер. В тысяча девятьсот восемьдесят шестом году ею будут пользоваться все, ну или почти все. А теперь взгляните на эти книги. Они о вас – разве это не удивительно? Вы один из героев Второй мировой войны, а ваши труды до сих пор актуальны в научном мире. Вы знаковая фигура движения в защиту гомофилов и один из крупнейших мыслителей двадцатого века.

И в этот момент он улыбнулся бы, друзья. Я хорошо представляю себе эту улыбку.