Она осторожно развернула сложенный листок. Неведомый храбрец воспользовался ручкой и бывшей обложкой Устава Корпуса путешественников во времени, причем в написании буквы С определенно просматривалось что-то кошачье. Также присутствовали сердечки, звездочки и расширяющиеся круги. А еще полумесяц. Пылающее солнце и внутри человечек-палочка с раскинутыми руками. Никакого значения Эмпра в них не находила, хотя потратила на изучение рисунков долгие часы.
Записка на другой стороне представлялась менее загадочной. Судя по почерку, писал человек, не привыкший вести записи, а значит, не рекордер.
Буквы были печатные и большие, из-за чего занимали вдвое больше необходимого места. Эмпра, если ты читаешь это, значит, у нас получилось. В основном. Объяснять здесь места не хватит, но все ответы — на чипе. И там же прошлое и, возможно, будущее твоего сына. Отдай ему на семнадцатилетие
На большее места не хватило — ни точки, ни подписи, ни чего-то еще видно не было. «е» просто спрыгнуло со страницы, оставив Эмпру с ощущением, что ей помешали. Мысли устремились по привычному руслу. Кто это написал? Как добраться до ответов на чипе, если он несовместим с имеющимися у Корпуса технологиями? За прошедшие годы Эмпра обращалась ко многим программистам, но извлечь заключенную в схемах чипа информацию не удалось никому. Как у ее сына могло появиться прошлое еще до его рождения? Связано ли это все с тем, что экипаж «Аб этерно» расколол вселенную надвое?
Если да, то голубая коробочка может обернуться чем-то вроде ящика Пандоры. И тогда ее лучше не открывать.
Эмпра хотела самого лучшего для Фарвея: единственного, благодаря кому оставалась собой, сотворенного по образу его отца, наделенного ее сердцем скитальца. Ребенком он во все глаза смотрел записи ее прошлых экспедиций, восхищался древними городами, динозаврами, извержениями вулканов. Сын и в Академию поступил для того, чтобы самому пережить те же приключения, и упорной работой даже заслужил право от имени своего класса произнести прощальную речь на церемонии получения дипломов. По слухам, Корпус уже приготовил для него сержантскую форму и ждал только последнего экзамена на симуляторе. В общем, перед ним открывалось безоблачное будущее.
Зачем же все усложнять?
Мысли шли по знакомому кругу. Эмпра оглядела кровать, на которой сидела, посмотрела на приготовленные для сына подарки. Все это время коробочка оставалась у нее в руках, и расстаться с ней Эмпра не могла. Может быть, потом, когда Фарвею исполнится восемнадцать или девятнадцать. А может, никогда…
И все же появление Грэма поколебало ее решимость.
Что-то происходило. Какие-то другие, более глубокие, чем страх, вещи пришли в движение.
— Во имя Гадеса, Маккарти, что происходит? — В дверном проеме, заполнив его почти полностью, возник Берг. Он не пытался отличить себя от двойника, как делали другие члены экипажа — за счет причесок и украшений, но Эмпра всегда знала, который из историков — ее. В его отношении к ней было что-то особенное, какая-то мягкость, разъедавшая привычный для него образ угрюмого старика уже ко второму акту. — Сын твой беспокоится, говорит, ты побледнела на кухне. Нормально себя чувствуешь?
Ей было не по себе; нервы расшалились, и пот с подушечек пальцев пачкал бархат коробочки.
— Берг, можешь вспомнить, что случилось с нами в тот день, когда мы убрались из Древнего Рима?
— Думаю, что смогу. Да. — Историк был слишком велик для спальни, но поскольку бывал здесь нередко, то научился маневрировать на довольно скромном пространстве. Достигнув кровати, он взял письмо. — У каждого есть право знать свою историю, ведь так?
Чип выглядел таким крошечным, что, казалось, мог улететь от малейшего чиха, поэтому, глядя на него, Эмпра затаила дыхание. Сердце замедлило бег, сравнявшись с реальным временем. Прошлое Фарвея… Если кто-то потрудился поместить его в чип, то, должно быть, оно того стоило. Передать чип сыну то же самое, что позволить ему смотреть старые записи. Ведь на самом деле это и есть будущее — истории, переданные в прошлое, прожитые вперед.
История: Корни, которые мы не выбираем.
Кто она такая, чтобы остановить это?
52 …НО КОТОРЫЕ ВЫБИРАЮТ НАС
На столе в столовой остались только тарелки с корками от пиццы. Добытый на черном рынке сыр нисколько не пострадал от двух падений на пол. Более того, самого этого инцидента как будто и не было вообще. Мать Фара вышла из спальни с румянцем на щеках и, положив на стол новый подарок, прошла по кругу, собирая заказы на напитки. Вечер продолжался в том же духе, в каком проходило большинство таких вечеров в доме Маккарти: с едой, смехом, паузой между обедом и десертом для нескромных историй.
Имоджен рассказала о случае из детства, когда они с Фаром посетили зоопарк. Фар начал тот день в белой рубашечке, а домой пришел в объеденных наполовину грязно-желтых лохмотьях — благодаря какому-то нервному кролику и козленку — и со стойкой неприязнью к мелким размером в пинту млекопитающим. В ответ Грэм поведал о недавних триумфах друга на симуляторе. Историю рождения Фара поочередно изложили Берг и обе Эмпры.
На десерт подали шоколадный джелато с шоколадными чипсами, любимое лакомство Фара. Тетя Изольда принесла его целое корытце, но едва сделала два шага, как ее дочь воскликнула «Подождите! Бенгальские огни!» и умчалась в кухню. Вернулась она уже подобием кометы, оставляя за собой хвост из рассыпавшихся искр. Дядя Берг затянул «С днем рожденья», остальные подхватили.
В конце его мать улыбнулась:
— Загадай желание. И исполни его.
Хорошо бы. Всю жизнь Фар прожил с чувством, что загадывает желание на размер больше. Он пробежал взглядом по гостям — тетя Изольда раскладывала джелато по блюдечкам, а дядя Берг и тетя Э. передавали угощение дальше. Берг держал за руку мать Фара, Имоджен тестировала кубик Рубика Грэма.
Вот его жизнь.
Чем ее наполнить?
Увы, он не знал.
Потом началось вручение подарков. Дядя Берг, тетя Изольда, Берг и его мать купили вскладчину ховербайк — больше никаких поездок в Академию на общественном транспорте! Имоджен добавила пару очков от ветра. Грэм подарил кредиты. Подарок Тети Э. был фамильной реликвией, судя по маминой реакции. Едва он открыл его, как она потянулась за твидовым пиджаком.
— Это принадлежало твоему прапрапрадеду. Он был профессором истории в Оксфорде в те времена, когда историкам приходилось полагаться на книги. Сколько же я его не видела? Вечность.
По крайней мере годы. Точнее, семнадцать плюс один.
Мама помолчала, предаваясь воспоминаниям, и протянула последний подарок. Торопливо завернутое что-то, маленькое, даже не перевязанное, легко поместившееся на ладони.
— Это от кого?
— Открой. — Еще один пример странного поведения. Насколько помнил Фар, вот так она уклонялась от ответа, лишь когда он пытался расспросить об отце.
