* * *
Обратно летели молча. В Арланде сели на автобус до Центрального вокзала. И там, в зале ожидания, пожали друг другу руки.
В этот момент Эдди затруднился бы описать свое состояние. На душе было хорошо и паршиво одновременно. Но он и не стремился выбирать между двумя крайностями, а просто принимал все как есть. Майлз, похоже, проявлял более сильную склонность к рефлексии. Он остановил на Бомане долгий взгляд, а потом неожиданно сказал:
– Ну, что… жизнь продолжается…
Отпустив руку Эдди, Ингмарссон исчез в толпе в направлении выхода на Васагатан.
Боман остался стоять посреди людского потока. Теперь он мог идти куда захочется.
Но ощущение неограниченной свободы было мнимым. Эдди не сомневался в том, что ему нужно делать. Он знал это давно, просто искал способ осуществить задуманное.
И нашел.
Эдди набрал номер Каролины.
– Мне нужна твоя помощь, – сказал он.
* * *
Они встретились час спустя в Гамластане. Вместе прогулялись до церкви Святого Николая. Было тепло, по улицам бродили толпы туристов, развевались шведские флаги… Эдди держал Каролину за руку. Ему нравилась ее близость.
– Я был уверен, что умру, – говорил он. – Когда Томми подвесил меня на цепи в квартире… когда я полетел за тобой в Колумбию… когда пробирался сквозь джунгли к вилле Игнасио Рамиреса… когда застрелил того типа, который держал тебя. Но ничего не произошло, смерть так и не явилась за мной.
– Разве это плохо? – спросила Бергер.
– Нет, – ответил Боман. – Просто это несколько все усложняет, я бы сказал.
– Усложняет? – Журналистка почти рассмеялась.
– Смерть, на которую я рассчитывал, стала бы расплатой за мое преступление.
Женщина не отвечала – она ждала продолжения. Этот вопрос висел в воздухе со дня их второй встречи.
– Я избил одного парня, и он умер. – Эдди сказал это так вот просто, потому что не знал, как иначе.
Бергер отстранилась.
– Кто он был?
– Рикард Эгнелль… Житель одного из северных пригородов двадцати с лишним лет. Мы встретились в парке. Он был с приятелями, я – один.
– И об этом никто не знает?
– Томми Янссон знал и шантажировал меня этим.
– Но Томми Янссон мертв.
Боман промолчал.
– Когда это случилось? – спросила его спутница.
– Давно.
– Тебе, конечно, потребовалось некоторое время прийти в себя, все как следует обдумать…
Эдди усмехнулся.
– Потребовалось. В моем распоряжении было достаточно бессонных ночей.
Каролина молчала, глядя на камни мостовой.
– Я должен поговорить с его родителями, – сказал Боман, – и хочу, чтобы ты помогла мне в этом. Ты позвонишь в дверь и скажешь, что я сижу в машине и могу рассказать, как все было, если они только того пожелают. Сам я не могу этого сделать.
Журналистка остановилась. Оглянулась на Эдди, все еще бледная.
– Ты понимаешь, что это значит?
Он кивнул.
– Понимаю.
Каролина сощурила глаза.
– О чем ты думаешь? – спросил Боман.
– Так, о своем…
Журналистка отвернулась.
Они поехали к северным пригородам. Бергер села за руль, взяла руку Эдди и положила себе на колени. Ему сразу полегчало.
* * *
Он остался в машине, когда Каролина постучала в дверь. Открыл отец Рикарда. Они перекинулись несколькими фразами, после чего журналистка вошла в дом, и дверь закрылась.
Тишина в салоне давила. Эдди смотрел на свои руки. Сердце билось нервно и беспокойно.
Спустя несколько минут, растянувшихся в вечность, Каролина поманила его рукой.
Он достал мобильник и набрал номер одного из коллег-полицейских.
– Это Эдди Боман, – представился он.
А потом признался в убийстве Рикарда Эгнелля, сообщил адрес, где находится, и попросил коллег соблюдать осторожность при задержании.
После этого Эдди вышел из машины, и ее дверца захлопнулась с глухим стуком. Некоторое время он стоял на дороге. Дети катались на велосипедах, мальчишки гоняли по асфальту теннисный мяч. Солнце сияло, облака напоминали хлопковую вату. Ветра не было.
Путь к порогу по мощеной дорожке оказался бесконечно долгим. Боман думал, что никогда не дойдет туда.
Каролина поджидала его в дверях, и у Эдди не хватило сил посмотреть на нее. И она ничего не сказала. Ни единый мускул не дрогнул на ее лице, когда Боман проходил мимо. Она позволила ему вести себя, как он хочет. Потому что все понимала.
Эдди вошел в гостиную. Родители Рикарда Эгнелля сидели на диване. Поначалу он старался смотреть в пол, но потом все-таки набрался смелости заглянуть им в глаза. Боман знал, как он выглядит с покрытым шрамами лицом. Надеялся, что не слишком напугает этим пожилую пару.
– Меня зовут Эдди Боман, – представился он. – Это я избил вашего сына Рикарда в Роламбсховпарке много лет тому назад. Я – виновник его смерти.
В нависшей тишине что-то скрипнуло, а потом снаружи закричали мальчишки. Эдди оглянулся на Каролину, и ему полегчало.
– Рикард с друзьями шел со стороны города через парк. – Он прокашлялся. – Мы столкнулись. Потом произошло… то, что произошло.
Снова нависла тишина.
– Кто начал первый? – спросил отец Рикарда.
– Какое это имеет теперь значение? – отозвался Боман.
– Имеет.
Эдди собрался с духом. Он должен был ответить на все их вопросы.
– Первыми со мной заговорили они. Но я был там, чтобы драться… Они тоже.
– Рикард был пьян?
– Да.
– Возбужден, агрессивен?
Боман задумался.
– Их было трое. Они держались друг друга, как это бывает в мужских компаниях. Одна команда.
– Хотите чаю? – Мать Рикарда спросила Эдди об этом, как обыкновенного гостя. Он отказался.
И тут фру Эгнелль как будто опомнилась, засмущалась. Муж схватил ее руку. Она подняла глаза на Бомана.
– Зачем вы убили Рикарда?
Эдди уставился в пол.
– Простите…
Это все, что он мог сказать.
Тут подоспели его коллеги – двое полицейских в форме. Пока на него надевали наручники, он смотрел в глаза Эгнеллю. Тот на прощание кивнул ему. Вероятно, больше этого никто не заметил, но для Бомана в этом кивке было все – и благодарность за признание, и обещание никогда не простить.
