Петербург, понедельник 6 марта 1867, 11½ ч.Весь день был настолько занят, что только сейчас смог, наконец, приступить к любимому делу. В мыслях ни на мгновение я не покидал мою обожаемую шалунью, и первым делом, встав, поспешил со страстью к любезной карточке, полученной [от тебя] вчера вечером. Не могу наглядеться на нее и мне бы хотелось кинуться на моего Ангела, прижать его изо всех сил к сердцу и расцеловать всего и везде. Видишь, как я люблю тебя, моя дорогая, страстно и упоенно, и мне кажется, что после нашего печального расставания чувство мое день ото дня только растет.
Воистину только тобою я и дышу и все мысли мои, где бы я ни был и что бы я ни делал, постоянно с тобою и не покидают тебя ни на минуту. Все утро прошло за работой и приемами. Только к 3 часам смог я выйти, чтобы прогуляться, скучая; впрочем, погода, солнце и до 7 градусов тепла несколько скрашивали ее. Но ты не можешь себе представить, насколько мне прискучили все эти лица, которых я вынужден видеть ежедневно. Страх, как надоели!
Затем отправился я навестить старшего сына [350] […] От него мы с его женой [351] пошли в Екатерининский инст[итут][352], что я им давно обещал…. Я нахожу их [институток] еще более манерными, чем тех, что в Смольном, – но ты знаешь, душа моя, почему сердце мое принадлежит Смольному. Во-первых, бывало, я там видел тебя, а во-вторых, нынче там твоя милая сестра, которая так любит нас обоих. Ты ведь понимаешь, дорогая, как мне не терпится туда заглянуть, особенно сейчас, когда знаю, что сестра твоя должна передать мне твое письмо.
Для меня настоящая пытка откладывать этот счастливый момент исключительно из осторожности, чтобы не возбудить внимания слишком частыми визитами. Так все и происходит на этом свете: большую часть времени приходится делать противоположное тому, что на самом деле хочется. А в особенности, к несчастию, это относится к нам. Надеюсь, когда-нибудь Бог нам воздаст за все те жертвы, которые одну за другой мы вынуждены приносить сейчас.
Девицы в Екат [ерининском] инст [итуте] очень мило пропели несколько вещей, затем мы присутствовали при их обеде, а при отъезде они сбежались к моей невестке и ко мне, и каждая хотела поцеловать наши руки, так что просто пришлось бороться. В Смольном, слава Богу, до этого еще никогда не доходило.
К обеду было несколько человек, остаток дня я провел за работой, прервавшись на полчаса, чтобы попить чаю и совершить небольшую прогулку в санях при чудном лунном свете, с которой я только что вернулся. Буду теперь читать Еванг[елие] 21 Гл[аву] Деян[ий] Апост[олов], помолюсь за тебя и лягу спать, мысленно прижимая тебя, мое все, к сердцу.
