Спустя некоторое время, как раз перед тем, как солнце погрузилось в Эгейское море, от берега, на котором стояла деревня, отчалила маленькая лодка и направилась к «Афродите», Когда лодка приблизилась, один из сидящих в ней людей окликнул родосцев:
— Кто 'ы? Откуда явились? Куда идете?
У него был странный выговор: наполовину ионический, наполовину дорийский и абсолютно неправильный. Менедем сказал, как называется их галера, и добавил:
— Мы идем из Милета, направляемся в Афины.
— А, — местный кивнул. — 'се это 'ольшие города. Мы тут редко с ними торгуем.
«Охотно верю, — подумал Менедем. — Если бы этот остров не лежал в дне пути от Милета, никто никогда не стал бы иметь с вами дел».
Парень в лодке спросил:
— Чего 'езете?
Теперь заговорил Соклей:
— Косский шелк. Пурпурную краску. Родосские благовония. Папирус и чернила. Прекрасный бальзам из Энгеди. Львиную шкуру.
Менедем заметил, что двоюродный брат не упомянул череп грифона, и это позабавило его. Неужели Соклей боится, что здешний люд может украсть череп? Вот уж глупость!
— Модное 'арахло, — резюмировал житель Патмоса. — Я мог 'ы 'огадаться. 'умал, 'ы — пираты, как 'ас увидел.
Люди часто совершали такую ошибку при виде «Афродиты». Упоминание о пиратах заставило Менедема насторожиться.
— А ты видел их в последнее время? Они появляются в этих водах? — спросил он.
— А то, — неопределенно ответил местный. Парень помедлил, чтобы сплюнуть в воду, потом сам задал вопрос: — Сколько хочешь за кувшин 'лаговоний? Моя женщина 'удет 'о смерти рада его получить.
— Клянусь богами! — пробормотал Менедем. — Никогда не ожидал, что проверну тут какие-то дела.
— Восемь драхм, — ответил Соклей жителю Патмоса так спокойно, как будто торговался на рыночной площади Родоса.
Менедема восхитило это спокойствие. Он думал, что местный отпрянет в ужасе: одна драхма могла на сутки обеспечить семью кровом и пищей, пусть и не самыми роскошными. Менедем снова посмотрел в сторону деревни — ничто там не наводило на мысль о богатстве.
Но местный только пожал плечами и сказал:
— 'оговорились, товарищ. Я принесу серебро. Тута вряд ли на что его можно потратить. С соседями мы чаще просто меняемся.
Он подтолкнул локтем второго человека в лодке, и тот начал грести обратно к берегу.
— Скоро 'ернусь! — громко крикнул житель Патмоса через плечо.
— Вернется ли? — вслух подумал Менедем. — У него что, маловато мозгов или парень просто старался не ударить перед нами в грязь лицом?
Соклей пожал плечами.
— Кто его разберет, вернется он или нет. Если вернется, хотел бы я знать, какие деньги он привезет. Не может быть, чтобы тут чеканили монету.
Лодка причалила к берегу примерно в плетре от «Афродиты», один из сидящих в ней вылез и отправился в дом неподалеку. Другой, гребец, остался ждать в лодке, что заставило Менедема поверить: у первого заговорившего с ним жителя Патмоса действительно имеются деньги. И впрямь, едва начали сгущаться сумерки, как тот вышел из дома и поспешил обратно к лодке, которая мгновение спустя снова направилась к торговой галере.
— Можно 'зойти на 'орт? — окликнул местный, когда лодка приблизилась.
— Давай, — ответил Менедем.
Лодка стала борт о борт с акатосом, и один из моряков помог жителю Патмоса взобраться на судно. Местный прошел на корму, а потом поднялся на ют.
— Радуйся, — сказал Соклей.
— Радуйся, — ответил местный. — Где тута у тебя 'лаговония? Этот кувшин не назовешь 'ольшим, а?
— Мы всегда продаем кувшины такого размера, — ответил Соклей, и то была правда. — После того как лепестки роз вскипятят и смешают ароматную воду с маслом, получается немного благовоний. Но кувшина тебе хватит надолго — твоей жене не понадобится много, чтобы сладко пахнуть.
Менедем гадал, насколько его двоюродный брат прав. Местный явно давно не мылся, значит, и жена его, скорее всего, тоже давно не мылась. Да, это засушливый остров, но все равно… И, как на грех, на судне не было места, чтобы встать от этого парня подальше.
Менедем изо всех сил постарался задержать дыхание.
Внезапно приняв решение, житель Патмоса кивнул.
— Хорошо. Я 'озьму его.
Он протянул Соклею пару монет. Тойкарх взял их, взвесил и протянул местному благовония.
— 'лагодарю, — сказал тот и спустился обратно в лодку.
На этот раз, причалив к берегу, оба местных жителя вытащили лодку на сушу и отправились в деревню.
— Что он тебе дал? — спросил Менедем.
— Посмотри сам. — Соклей положил монеты ему на ладонь.
В угасающем свете Менедем поднес их поближе к глазам.
— Тетрадрахма из Коринфа. И на ней — красивый Пегас. А вторая тетрадрахма — из Эгины. Очень мило, я всегда рад получить «черепах», потому что они такие тяжелые.
— Ты заметил в этой «черепахе» что-нибудь необычное? — спросил Соклей.
— Не заметил. — Менедем вгляделся внимательней. — Да у нее панцирь без узора.
— И плавники, а не лапы, — добавил его двоюродный брат. — Это морская черепаха, а не сухопутная. Эгина не чеканила такие деньги со времен персидских войн. Хотел бы я знать, как тут очутилась эта монета.
— Я бы не удивился, если бы оказалось, что прапра… пять раз прадедушка этого парня украл ее у жителя Эгины, и с тех пор она тут валялась, — ответил Менедем. — Я рад, что он убрался с моего судна. Ты заметил, как от него воняет?
— Да разве я мог не заметить! — Соклей забрал у брата монеты. — Но каким бы способом парень ни получил это серебро, оно не воняет.
— Верно. — Теперь пришла очередь Менедема посмотреть на запад, в сторону Афин. — Нам предстоит провести в море еще пару ночей.
— Думаю, так будет лучше, чем идти снова через Киклады, — сказал Соклей. — В тех водах слишком много пиратов, и рано или поздно мы бы наткнулись на пиратское судно, которое предпочло бы сражаться.
— Вот и я так думаю. — Менедем снял хитон и бросил на палубу юта. — А теперь можно и поспать.
* * *
Когда Менедем на следующее утро проснулся, выпутался из гиматия и встал у борта, чтобы помочиться в воду гавани Патмоса, он издал негромкий восхищенный возглас. Ветер дул с северо-востока, сильный и ровный, внушая уверенность, что он продержится весь день.
Иногда Менедем ошибался в своих прогнозах, но такое случалось нечасто.
Диоклей поднял на него глаза, сидя на скамье, на которой провел ночь.
