Совместную жизнь с ним никак нельзя было назвать спокойной, а теперь мы вступали в полосу штормов.
— Ты едешь со мной, — сказал он.
— Нет, Карлтон, я не еду. Я не оставлю Эдвина. Я уже сказала Салли Нуленс, что остаюсь. Она обрадовалась, и это означает, что положение Эдвина гораздо хуже, чем кажется.
На мгновение мне показалось, что сейчас он схватит меня в охапку и увезет насильно.
Я была уверена, что именно так он и хотел поступить. Но он только отрывисто бросил;
— Очень хорошо. Как тебе будет угодно. И уехал, даже не попрощавшись.
* * *
Я не могла слишком долго думать о Карлтоне, поскольку была встревожена состоянием сына. Приехавший доктор после осмотра заявил, что у мальчика лихорадка. Его нужно держать в тепле и поить бульоном. Врач обещал заехать на следующий день.
Во второй половине для Эдвин уснул, и Салли сказала, что не стоит его беспокоить. Время от времени мы заглядывали в ее комнату, а вдобавок она повесила у него под рукой колокольчик — на случай, если он проснется и чего-то захочет.
Минут через пятнадцать я заглянула в комнату. Кто-то стоял у кровати, глядя на ребенка.
— Харриет! — шепнула я. Она обернулась.
— Не нужно его беспокоить, пока он спит, — сказала я, и мы на цыпочках вышли в коридор.
— Бедный Эдвин, — проговорила Харриет, — он очень плохо выглядит.
— Он поправится. Доктор говорит, что ему нужен покой. Салли прекрасно умеет обходиться с детьми. Отца Эдвина она выходила от нескольких болезней. Матильда говорит, что она и нянька и доктор в одном лице.
Харриет вошла вместе со мной в мою комнату.
— Бедная Арабелла, — сказала она, — ты выглядишь изможденной.
— Естественно, я волнуюсь. Я не спала всю ночь, все никак не могла решиться: поехать или остаться.
— Так ты отпустила Карлтона одного! — Она покачала головой. — Думаешь, это разумно?
— Я не могла поехать с ним, оставив Эдвина в таком состоянии. Ты же знаешь, я никогда не простила бы себе, если бы…
— Если бы?
Она смотрела на меня, и в ее глазах читалось ожидание. Я представляла, какие мысли сейчас кружат в ее голове. Она пыталась их скрыть, но это было бесполезно. Я знала, о чем она думает. Если Эдвин умрет, Тоби станет лордом Эверсли, а она станет леди Эверсли — она, дочь бродячего актера!
— Эдвин поправится, — твердо сказала я.
— Конечно, поправится. Он очень крепкий мальчуган. Ничего особенного. Детская болезнь. С детьми это бывает постоянно. Бывает, что они даже вроде бы близки к смерти… а потом…
Я отвернулась. Мне хотелось кричать: «Не стой здесь, не лги, не делай вид, что хочешь ему добра. Ты мечтаешь, чтобы он умер!»
— Тебе нужно подумать о себе, Арабелла, — сказала она. — Ты сама заболеешь, если будешь так терзаться.
— Я хочу отдохнуть, хотя бы недолго. Пока я отдыхаю, за Эдвином присмотрит Салли, — сказала я.
Я легла в кровать, и она прикрыла меня одеялом. Ее лицо было совсем близко, такое красивое, полное сострадания, но с каким-то странным блеском в глазах.
Дверь за ней закрылась, но я, конечно, не могла спать. Я вновь представляла их с Эдвином вдвоем… А я ведь ничего и не подозревала. Как они все хитро устроили! Она сама надеялась выйти за него замуж.
Затем я вспомнила, какими холодными были глаза Карлтона, когда он отворачивался от меня. Он был очень рассержен. Он терпеть не мог, когда кто-то вставал на его пути.
Но какое все это имело значение в сравнении с болезнью моего сына? Я не могла оставаться здесь, встала и вернулась в комнату больного. Он продолжал спать. Я пошла к Салли, и мы сидели вместе, ловя каждый звук, доносившийся из комнаты Эдвина.
Всю ночь мы с Салли просидели возле него. Он тихо лежал в своей кроватке, а мы то и дело вслушивались в его тяжелое дыхание. Я сидела, прислушиваясь и с ужасом думая о том, что оно может прекратиться.
Салли, сидела, тихонько раскачиваясь. Я шепнула ей:
— Салли, я чувствую какой-то запах. Это чеснок? Она кивнула:
— Да, возле камина, госпожа.
— Это ты его туда подвесила? Она вновь кивнула:
— Он отгоняет зло. Мы всегда им пользуемся.
— Зло?
— И ведьм, и все такое прочее.
— Ты думаешь…
— Госпожа, я не знаю, что я думаю, кроме того, что так будет лучше.
Некоторое время я молчала, затем сказала:
— Теперь он, по-моему, дышит легче.
— Да, когда я принесла чеснок, ему сразу стало лучше.
— Ах, Салли, расскажи мне, что у тебя на уме. В доме есть что-то, что может ему повредить?
— Я не говорила этого, госпожа, но я и не говорила, что такого нет. Я просто-напросто хочу сделать, как безопасней.
— О, Господи, — прошептала я, — неужели это возможно?
— Чеснок отгоняет зло. Они его не любят. В нем есть что-то такое, что им не по нутру. Мне в этом доме кое-что не нравится, госпожа.
— Салли, расскажи мне все. Если в доме есть нечто, угрожающее моему сыну, я обязана знать об этом.
— Есть вещи, в которые я бы не поверила, госпожа.
«Нет, — подумала я. — Я поверю».
— Этот малыш, — продолжала она, — стал теперь лордом и всем этим владеет, так уж оно получилось. Он потерял своего отца, которому все это должно было достаться, и, если бы так и случилось, мальчик бы спокойно рос при отце. Все было бы хорошо и просто. Но когда такое случается с малышом… Я слышала, что подобное бывало и с королями. Не очень-то я во всем этом разбираюсь, но человек есть человек, а человеческую натуру я маленько знаю.
— Что-нибудь случилось?
— Я кое-что нашла здесь… кто глядел на него, когда он лежал в кровати.
— Я тоже кое-кого видела.
— Полагаю, мы видели одно и то же.
— Зачем она приходила?
— Она сказала, что беспокоится за вас. Она, мол, знает, как вы расстроились, а сама-то уверена, что у ребенка просто простуда. Ну, когда я пришла, она почти сразу и вышла. Тут-то мне и пришло в голову, как она выгадает, если…
— Ты подозреваешь… колдовство?
— Оно всегда существовало в мире, и мне думается, что его стоит остерегаться. Но мы будем охранять мальчика. Мы спасем его от чего угодно. Вместе мы это сможем, госпожа! Никакое колдовство не выдержит против доброй чистой любви. Это я в точности знаю.
При любых иных обстоятельствах я немедленно высмеяла бы ее, но ведь речь шла о моем любимом ребенке. Днем я могла быть смелой и смеяться над историями о привидениях и злых силах, но к ночи я начинала бояться их. Так уж складывались дела. Мой ребенок, возможно, подвергался опасности, и я не могла скептически отвергнуть эту возможность.
