Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 104
Тем не менее возникает вопрос – почему Шмидт бросился на защиту Самойловича, к которому два года назад на совещании партхозактива в январе 1936 года высказал немало претензий? Более того, присоединившись к обвинительной стороне, Отто Юльевич смог бы ссылаться на высказанную им же точку зрения, но почему-то не сделал… Думаю, что для этого надо было быть Шмидтом, для которого проблема заключалась даже не в конкретной личности директора ВАИ, а в судьбе геологического направления в целом. Удалось бы отстоять Самойловича, и судьба геологического направления в Арктике и отдельных геологов (описанная выше) была бы иной. Увы, не удалось, не все было возможно для Отто Юльевича…
Возникает вопрос – был ли Отто Юльевич в отношениях с властью конформистом? Ответ чрезвычайно важен для научного сословия, с его повышенной ответственностью перед обществом. С учетом всех обстоятельств следует ответить: да, был, как член партии, подчинявшийся ее решениям. Иначе и быть не могло. Но такой ответ будет явным упрощением, не учитывающим реалий времени. Документы, приведенные выше, показывают: он сделал все, чтобы отстоять своих подчиненных от расправы НКВД. Не смог или не успел – это уже другой вопрос, требующий специального исследования. Те, кто однажды решат заняться этой темой, думаю, придут к выводу о том, что его беда окажется выше его вины, если таковая будет обнаружена. Определенно он не мог не считаться с мнением Великого Диктатора, как и противостоять ему по всем позициям, чего требуют порой от Шмидта некоторые наши современники… Но сделал максимум возможного, чтобы не поступиться собственной позицией под самым жестоким прессингом. Он вынужденно признавал наличие «контры» в собственном аппарате, пойдя лишь на минимальные уступки… Не признавать этого – значит не понимать эпохи 30-х годов прошедшего века.
Спорное время рождает спорные оценки самых выдающихся личностей прошедших эпох. Это относится и к герою настоящей книги. Один из его подчиненных, знавший Отто Юльевича на закате жизни, дал ему характеристику, с которой можно согласиться весьма условно: «Наверное, в О.Ю. Шмидте действительно всего хватало понемножку – и от крупного ученого, и от конъюнктурщика, и от хитрого политика, и от донельзя наивного человека. Но это же можно сказать о слишком многих» (Подьяпольский, 2003, с.16). А многие первыми за одну навигацию проходили Северным морским путем, дрейфовали зимой в Чукотском море, высаживались на Северном полюсе? Там, где не работают ни конъюнктура, ни политика, ни просто хитрость, больше присущие Большой земле… Без масштаба этих событий не оценить масштаба личности участников – отнюдь не многих…
Что касается геологов Главсевморпути, то облава на этих специалистов со стороны НКВД шла по всей стране. Достаточно напомнить судьбу корифеев из Горного института в Ленинграде и многих других представителей этой специальности. Кого именно из чекистов посетила удивительная мысль, что разведчики недр спят и видят во сне возвращение былых хозяев, чтобы преподнести им результаты своего труда, – за пределами нашей книги. Для политического каннибализма 30-х годов прошлого века, когда коммунисты истребляли коммунистов, возможно и другое объяснение – спецслужбы того времени оказались в роли холуев Великого Диктатора. Они не были способны предвидеть результаты своей деятельности. Они также платили по общему счету наравне со всей страной, но это уже проблемы самих органов, с которой предстоит разбираться специалистам.
Отметим еще одно важное обстоятельство. Судя по «делу Р.Л. Самойловича», жертвы НКВД, включая тех, кто в своей работе имел претензии к Шмидту, после всех усилий следователей не стремились «утопить» шефа, как это видно по материалам из архивов «Мемориала». Судя по стенограмме допроса от 29 августа 1938 года, арестант, наконец, после всех усилий следствия (его методы известны) «…решил честно рассказать о своей шпионской, антисоветской деятельности», для начала признав себя германским, а позднее еще и французским агентом. Разумеется, подобные «признания», не подтвержденные из других источников, были очевидной липой, что и явилось основанием для реабилитации Самойловича после ХХ съезда КПСС. Тем не менее подобные признания по-своему показательны: «Я действовал вместе со Шмидтом… Наша линия подбора антисоветских кадров привела к образованию во всех звеньях Главсевморпути, в частности в ВАИ, в гидрографическом управлении, активно действовавших антисоветских гнезд» (л. 23).
Подобная практика читателю (как и следствию) уже известна из майской статьи в «Советской Арктике» и доноса Бубнова. Новым является только причастность к этой злодейской деятельности Отто Юльевича. Очевидно, доказать последнее и стремились следователи НКВД, натолкнувшись, однако, на скрытое сопротивление подследственного, что нетрудно проследить по содержанию документа.
Например, он объяснил успех Шмидта в перегоне миноносцев по трассе Севморпути в 1936 году стремлением получить «…с одной стороны, личные выгоды (каким образом? – В.К.), а с другой – провалить то, что связано с освоением трассы» (л. 28). Включить в протокол подобную чушь мог только совсем тупой представитель спецслужб или не озабоченный их правдоподобностью. Аналогичный вывод следует из других показаний подследственного: «1. Мы организовали эти работы так, что они проводились не там, где это диктовалось необходимостью, что в некоторых случаях могло привести к катастрофе… 2. По предложению О.Ю. Шмидта мы вредительски организовали изучение гидрологического режима… Для прикрытия Шмидт выдвинул теорию о “полезном параллелизме” (силами ВАИ и Гидрографической службы. – В.К.). 3. Шмидт организовал при себе Междуведомственное ледовое бюро, которое, однако, было создано для отвода глаз. Бюро, разумеется, было превращено в говорильню…» и т. д.
Из приведенного можно сделать единственный вывод: при несомненном стремлении «органов» получить материал на Шмидта Самойлович подавал его таким образом, что при сколько-нибудь объективном подходе липовый характер полученной от него информации становился очевидным.
Вместе с тем в показаниях Самойловича присутствуют детали, видимо, характерные для личности Шмидта, но никак не изобличающие его в качестве государственного преступника. Так, Рудольф Лазаревич отметил стремление шефа результаты очередной экспедиции должным образом «преподнести… правительственным и партийным кругам» (л. 16). Или замечание Шмидта об одном из невозвращенцев («человек вредить не хотел, а просто не выдержал советских условий жизни»). Объясняя стремление шефа задержаться на посту директора ВАИ в свете перспектив ГУ СМП, он приводит его фразу: «…не исключаю возможности провала, и кто знает, как пойдут дела в Главсевморпути» (л. 20) и т. д. Практически все на уровне обычных человеческих и рабочих сомнений, свойственных как руководителю любого ранга, так и рядовому обывателю в сколько-либо сложной жизненной обстановке.
Из подвалов Лубянки вернемся в высокие широты. Оставшиеся во льдах три корабля продолжали свой дрейф с ограниченными экипажами общей численностью всего 33 человека. Хотя практически готов был новый ледокол «Иосиф Сталин», построенный в Ленинграде, но в связи с арестом директора предприятия и главного инженера (очередные враги!) в навигации 1938 года его роль оказалась минимальной. Пришлось снова «отдуваться» старичку «Ермаку»… Его прежнего капитана Воронина после похода в Гренландское море срочно перевели на новый ледокол «Иосиф Сталин», а капитаном «Ермака» стал опытнейший морской волк М.Я. Сорокин, человек с очень непростой биографией. В несчастном Цусимском бою он оказался одним из трех уцелевших на своем корабле (Шевелев, 1999), а при подавлении Кронштадтского мятежа 1921 года отказался стрелять по его участникам, чудом избежав расстрела. Поскольку большинство руководящих моряков Главсевморпути было репрессировано, командовать операцией по освобождению зазимовавших судов поручили двум авиаторам – Шевелеву и Алексееву – вместе с чекистом А.И. Минеевым.
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 104
