Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 108
Подготовив преемницу, Ксюша сбегала за родителями Андрея. Привела их в палату, ободряюще улыбнулась, вновь покрасневшей девочке и вышла в коридор, решив, что ее присутствие лишь усложнит дело. Когда за дверью завязался негромкий, но эмоциональный разговор, Ксюша шагнула в сторону и ткнулась в чей-то мундир. Подняла голову. Контр-адмирал. Отец Ани.
Встретившись с ней взглядом, он опустил глаза, и пробормотал, что очень сожалеет, что так произошло. Если бы он знал об этом раньше и то… что тут можно поделать? В угол поставить? И все-таки он, конечно, виноват.
Ксюша, глядя в его растерянное лицо, рассмеялась.
— О чем вы говорите?! Вы что, взяли на себя роль всевышнего? Все произошло так, как всегда происходило, и будет происходить в жизни… А с Аней у меня прекрасные отношения. Я даже ей обязана…
Командор, забормотав что-то совсем бессвязное, выволок из внутреннего кармана портмоне.
— Что это?
— Я слышал ты собираешься уезжать в Питер. Возьми на дорогу. Тебе пригодится.
Переезд очень дорог.
— У меня есть деньги. Мне же выплачивали компенсацию, а на эти деньги, — Ксюша задержала его большую руку на бумажнике, — купите вашему внуку подарок, большого лохматого медведя, от меня. Жаль, конечно, что у мальчика не будет отца, но зато у него замечательный дед. Еще хоть куда!
— Спасибо, дочка! — пробормотал он и сгреб Ксюшу в объятия, задержав ее в них дольше, чем требовала ситуация.
Ксюша почувствовав, как в крепких мужских руках у нее слабеют колени, поспешно высвободилась и выскочила наружу.
Первого мая Ксюша еще сходила на демонстрацию, о которой с неуверенностью говорили накануне. Народу на улицы вышло немало, но все было не то и не так, как раньше. Музыка какая-то незнакомая, невнятная, лица людей без улыбок. Вышли не радоваться жизни а, как будто, «показать кузькину мать», а многие так, наверное, и не поняли, зачем. Флажок, который ей вручили, правда, был настоящий — на деревянной палочке из ткани, пропитанной красной краской и с надписью желтыми буквами «1 Мая». Наверное, остались от прошлых времен.
В колонне она разглядела несколько знакомых лиц: своих недавних подруг, опять без мужей, стоматолога со своей новой, в самом деле, очень юной женой (ей бы бантик на голову и в ясельную группу), родителей малышей, с которыми она простилась вчера не без слез с обеих сторон. Все здоровались друг с другом и с ней учтиво, совсем не так, как в прошлые годы, когда на демонстрации люди заключали друг друга в объятия, словно век не виделись или как если бы кто-то вернулся с арктической зимовки. Но (Ксюша поняла, наконец) не было главного — широкого мужского плеча, на котором так уютно сидеть, не было сильной мужской руки, которую можно обхватить, прижаться к ней телом, лицом, губами. Ох уж, эти мужские руки…
Дома ее ждали бывшие свекровь со свекром, накрывшие к ее возвращению стол. Выпили по стопке водки, спели «Утро красит нежным цветом…» Ксюша удивилась себе — оказалось, что она еще помнит слова.
Билет Ксении купили за счет базы в купейный вагон скорого поезда. К вагону, незадолго до отправления, примчался отец Ани, запыхавшийся с порозовевшими щеками. Она сразу почувствовала легкий аромат алкоголя.
— Родился! — с осторожной улыбкой сообщил он.
— Кто?
— Мальчик.
— Поздравляю! — Ксюша улыбнулась в ответ как можно искренне.
Командор в последний раз обнял ее с ожидаемым:
— Прости, дочка!
— Все нормально, — ободряюще улыбнулась Ксения, поднялась на площадку и окинула взглядом поплывший в прошлое город, на шероховатостях которого остался изрядный клок ее жизни.
В купе она долго ехала одна, лишь за границей Крыма у нее появились попутчики. Двое мужчин. Один еще молодой, с глуповатым выражением на лице, второй уже явно повидавший жизнь, но все еще с вихрастой шевелюрой волос.
Как поняла Ксения, они скорешились на вокзале и, чтобы закрепить знакомство, отправились в вагон-ресторан. Пожилой, правда, некоторое время упирался, считая, что гораздо дешевле купить бутылку на любой платформе, закуски у него навалом — его «бабушка» (так он называл жену) позаботилась. Новому его знакомому, однако, не терпелось окунуться в ресторанную роскошь — коль завелись деньжата, да есть повод, отчего же не расслабиться. Он пригласил и Ксению, но она категорически отказалась. Ей нравилось ехать одной в купе и жертвовать таким удовольствием… Глядя на пролетающие заоконные пейзажи, очень легко мечтается. Как будто ты едешь к какому то светлому будущему, как будто тебя кто-то ждет и ты кому-то нужен… Все это, конечно, глупости, но почему бы ни потаскать себя за нос, пока не уткнулся им в унылую действительность…
Застолье у мужичков на радость Ксюши затянулось, и она успела, уже в сумерках, расстелить на второй полке постель, улечься и даже задремать. Вошли они не очень шумно, но когда принялись о чем-то разговаривать, Ксения очнулась. Собутыльники беседовали они, само-собой о бабах… Похоже продолжили начатую раньше беседу. На правах старшего выступал больше седовласый.
— Эти стервы психологию нашу знают назубок, не то, что мы. Мы просто их недооцениваем, а они играют на нашем самолюбии. Ведь любая страхолюдина может, при желании, охмурить любого мужика. Стоит ей только, отказать грамотно и сразу же выясняется, что не такой уж она и урод. И чем больше упирается, тем больше тебе невтерпеж. Разумная баба никогда не станет топорщиться, если не хочет с тобой заводить… Была у меня одна, еще с юности… Людмилой звали. Ох, и горел у меня на нее зуб! В глазах темнело. Так она и не отказывала мне и не соглашалась. Все время сочиняла какие-то причины, но всегда так, что я думал, вот-вот. Так, когда меня провожали на пенсию, я спохватился, что так и остался в дураках. А вот встань она тогда на дыбы, ни за что бы ни отступился, пока бы не оттоптал. А сейчас то она уж и согласна, а что уж там трахать! Объект уже не тот! Мужику зрелому нужна такая, чтоб вызывала аппетит, не то что в юности…
— А вот наверху спит одна, как она тебе? Стал бы?
«Вот сволочи! — возмутилась про себя Ксения. — Говорят как о бутерброде».
— Вот она как раз и напомнила мне ту, уж не знаю чем.
— Давай попросим! — совсем офанарел сотрапезник.
— Да ты что! Разве так приступают к делу? Это зелень себя так ведет. Мужчина должен все прочувствовать, настроиться, все имеет значение: и освещение и расстановка блюд.
— Ты че, кулинар, что ли?
— Да я тебе для понимания.
— Да я что мальчик? Уж я то их перетрахал!
— Разве в количестве дело?! Можно вообще за жизнь одну, но в таком разнообразии, пальчики оближешь.
— Слушай, Лукич, совсем ты меня достал своими разговорами! Пойдем еще по коньячку дерябнем. Закажем по куриной ножке, жирненькой такой… Я плачу. Деньги дармовые. А то протрепались…
— Не серьезный ты парень. Все о животе, о душе бы больше…
Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 108
