Книга Принцесса-Невеста - Уильям Голдман

– Погоди секунду. – И я погодил. А он сказал: – Как это – Иньиго узнает о похищении, а почти в следующей фразе опять «Принцесса-невеста»?

Я объяснил, что вот эту конкретную историю Моргенштерн решил рассказывать так. Тогда Уилли спросил вот что:

– А люди так могут?

Да уж я надеюсь.

* * *

Впрочем, то было прежде, чем снова открылись раны Иньиго, – снова я, и нет, это не верстальщик налажал, я просто подумал, что переход выйдет глаже, если повторить здесь последний абзац, вы читайте себе, читайте, – у Уэстли случился рецидив, Феззик свернул не туда, а лошадь Лютика потеряла подкову. И в ночи, гремя и звеня, нарастало крещендо погони…

Сначала ошибся Феззик. Он скакал первым – положение вещей, которого он старался по возможности избегать, но тут выбора не было: с каждым шагом Иньиго слабел, а влюбленные – ну миловались на мотив Вечности.

И Феззик, идеальный друг, верный последователь, любитель рифм, может, не самый мозговитый человек на свете, зато самый преданный замыкатель каких ни возьми рядов, очутился пред лицом отвратительнейшей, коварнейшей закавыки из всех, что создавал человеческий разум…

…пред дорожной развилкой.

– Не очень-то она и дорога (острога), – утешил он себя. – Скорее тропа (толпа), нечего переживать (переплывать).

Они скакали к Флоринскому проливу, где ждал славный корабль «Возмездие», что доставит их прямиком к счастью. Ну и расслабься, Феззик, сказал себе великан, считай, эта эскапада – просто такое развлечение (приключение), однажды ты вспомнишь о нем и тепло улыбнешься. В конце концов, это же вовсе не крупная развилка.

Даже, если угодно, миниатюрная (конфитюрная). Всего лишь тропа слегка свернула (вспугнула).

Феззик себя почти убедил. Потом реальность забрала у него бразды правления…

…ибо это по-прежнему была развилка…

…и она требовала раздумий, мудрости, плана…

…а Феззик знал, что способен профукать такие вещи на раз.

* * *

И снова я, и нет, я тут ничего не вырезал, просто быстренько поясню: я, как вы уже знаете, много работал, чтобы все получилось идеально, и не хочу получать письма с замечаниями о том, что глагол «профукать» – анахронизм. Вовсе нет. Это древнее выражение турецких борцов, производная от приема «фук» – удара такой силы, что вскоре после него наступает смерть. «Двойной фук», само собой, запрещен уже много столетий. Повсеместно.

* * *

Развилка приближалась.

Со всех сторон обступали деревья, лес густел, громилы явно нагоняли, и хотя развилка в самом деле была крохотулечная, ей имелась причина, и причина, решил Феззик, в том, что одна дорога ведет к проливу и «Возмездию», а другая куда-то не туда. А поскольку единственное благоприятное для них направление – море, любое не туда, куда бы не туда оно ни тудало, равносильно гибели.

Феззик резко обернулся, хотел спросить совета у Иньиго, но из Иньиго хлестала кровь – вредно трястись на жеребце, если в тебе только что прорезали дыру.

Феззик машинально подхватил слабеющего товарища, посадил на свою лошадь – глянуть, как его спасти…

…но пока он перетаскивал Иньиго, случилась развилка, и Феззик даже не смотрел, как его лошадь свернула влево – увы, как потом выяснилось, Не Туда.

– Эй, – сказал Феззик, посадив Иньиго перед собой, – тебе нравится? Я в восторге.

Иньиго так ослабел, что не ответил. Феззик осмотрел рану, поглубже затолкал туда кулак Иньиго – понадеялся, что это как-нибудь закупорит кровотечение. Ясно, что спасать Иньиго придется Феззику, значит нужно доставить друга к хорошему Кровяному Закупору. На «Возмездии» наверняка работает Закупор.

Иньиго сказал так: застонал.

– Полностью с тобой согласен, – ответил Феззик, не понимая, как это лес успел сгуститься; он теперь высился впереди практически стеной. – И я уверен, что прямо за этой стеной деревьев – Флоринский пролив и там сбудутся все наши мечты.

Иньиго высказался как прежде, только тише. Затем пальцы его с трудом пожали огромную Феззикову ладонь.

– Я отправляюсь к отцу… но Рюген мертв… моя жизнь не прошла даром… драгоценный мой друг… скажи мне, что я не потерпел неудачу…

Иньиго уходил от Феззика; сжимая раненого, Феззик мало что понимал в этой жизни, но кое-что понимал: если у этой бездны есть дно, оно явно достигнуто. И тогда он услышал:

– Господин Великан?

Феззик не понял, к кому обращается Лютик, но потом сообразил, что их ведь друг другу не представили. Нет, он, конечно, грохнул ее в обморок, похитил, чуть не убил, нельзя сказать, что они не знакомы, но все это не заменит формального «очень приятно, как поживаете».

– Феззик, принцесса.

– Господин Феззик! – закричала она громче, нежели следовало, потому что как раз в этот миг ее лошадь потеряла подкову.

– Просто Феззик – и хватит, я пойму, что вы про меня, – сказал он, глядя ей в лицо под луною.

Он никогда не видел таких красавиц. А кто видел? Правда, сейчас она была не в лучшей форме – в глазах читалась боль, да еще лошадь сумасбродничала.

– Что такое, высочество? – спросил Феззик. – Скажите – я помогу.

– Мой Уэстли больше не дышит.

Опять ошибся, понял Феззик: эта бездна без дна. Он машинально схватил бездыханного вожака, перетащил на свою лошадь – глянуть, как его спасти…

…но пока тащил, перегруженная лошадь остановилась. А что ей было делать? Путь преградила древесная стена…

…и из раны Иньиго хлестала кровь…

…и Уэстли никак не желал вздохнуть…

…и Лютик не отводила от Феззика взгляда, и лицо ее сияло надеждой, что из всех существ, топающих по земле, только он, Феззик, спасет ее возлюбленного, и тогда ее сердце перестанет рваться на мелкие клочки.

В эту героическую минуту Феззик понял, чего ему хочется больше всего: до скончания веков сосать палец. Но поскольку шансов не было, он ограничился чуть менее радикальным поступком. Он сочинил стих.