И вновь, в первую секунду, как только генерал переступил порог богдановского кабинета, Виктор Владимирович поразился сильному сходству генерала с тем заикой. Не вероятно! Поразительно… Но, он тут же отогнал от себя эту мысль, как невозможную и категорически неприемлемую. Потому что, во-первых, генерал Золотарёв никак не мог быть заикой, а заика — это во-вторых, не мог быть генералом. Это аксиома. К тому же, образ генерала, его манера держаться, говорить, чувство внутреннего и внешнего достоинства были разительным контрастом с образом и поведением заики, старшего лейтенанта, бывшего афганца. Хотя, заика, явно не подарок… В драку бросился не считаясь с численным преимуществом… Врезал ВВ приличную оплеуху. Богданов помнил. Тем не менее, к чести полковника Богданова, нужно обязательно заметить, что не смотря на последние события с заикой и его признанием в любви, физическим выдворением охраной за пределы территории и категорический запрет на общение, Богданов даже телефон у Анечки сменил, Богданов не собирался бросать Михаила в его беде, предполагал взять над ним негласный шефский контроль, со всеми вытекающими, — негласный! — но позже, чуть позже.
— Юрий Михайлович, — пожав приветственно руку генерала, Богданов, прямо с порога предложил. — А не возражаете, если я вас приглашу к себе в гости? Тут близко, почти рядом. В неформальной, как говорится, обстановке. Сорок восемь минут, и мы там, а? Лес, тайга, чудесный воздух и тишина…
Генерал глянул на свои часы, согласился.
— Хорошо, не возражаю. Доверяюсь вам! На моей машине поедем или на вашей?
— На моей, конечно, только дам команду чтоб подготовили. Десять минут.
— А моя уже заправлена, мы только что… как раз.
— Юрий Михайлович, что вы, не беспокойтесь. Моя всегда заправлена. Так только: чехлы технари скинут, заглушки уберут, то сё… обычный осмотр и, пожалуйста. Десять минут.
Генерал возражать не стал, они успели по чашечке кофе выпить, дежурный офицер принёс, и…
Раздался голос по связи. «Товарищ гвардии полковник, машина готова»
— Ну вот, и десяти минут не прошло, — заявил Богданов. Склонившись к селектору, похвалил кого-то, — молодцы, оперативно! — поднимаясь, рукой указал гостю. — Прошу, товарищ генерал.
В дверях они шутливо уступили друг другу дорогу: «Только после вас!» «Нет, извините, после вас. Вы гость». Прошли не к машине генерала, а к подъехавшему армейскому уазику. За рулём солдат в форме десантника и берете.
Двинулись не к воротам, а на лётное поле. Генерал спокойно смотрел по сторонам, вопросы не задавал. Понимал, Богданов решил продемонстрировать своё хозяйство. Технику. Вертолёты. Топливозаправщики. Красивое хозяйство, видел, и слева, и справа. Мощное, внушительное! Таким управлять одно удовольствие, наверное. Техника! Электроника! Лётчики. Бензин-керосин, вооружение-боезапас, технари-охрана…
Уазик остановился возле маленького, почти карманного, по сравнении с боевыми монстрами, вертолётиком. Почти копией головы стрекозы, если в увеличительное стекло на неё смотреть и условно. Вместо хвоста тонкая труба, на конце винт, и над стеклянной кабиной труба редуктора, скрытая кожухом, а над ней лопасти. Маленькое всё, не серьёзное. К тому же, стеклянная кабина — объёмной полусферой — хрупкая на вид, сквозь которую просматривались два сиденья с подголовниками, ручка управления и маленькая аккуратная приборная доска…
— Красавица, да?! — как коня, восхищённо по стеклянной кабине похлопав, заметил Богданов.
— Угу, — угукнул генерал Золотарёв, с опаской косясь на хрупкое создание.
— «Робинсон». R-22. Двухместный. Моя игрушка. На нём и полетим. Не боитесь? — с прищуром заглядывая в глаза, поинтересовался Богданов, открывая дверь, такую же большую и стеклянную.
— Чего?
— Высоты.
— А, нет.
— Тогда, прошу, Юрий Михайлович.
Прошли, влезли, разместились, пристегнулись. Удобно. Вокруг всё видно, словно на табуретке сидишь, под ногами узенькая дюралька, и стеклянная яйцеобразная полусфера от ног вперёд и за спину… Словно и нет её вовсе, оболочки. Золотарёв, пряча страх, с любопытством на лице оглядывал салон. Богданов с кем-то коротко переговорил… Похоже с диспетчером, перещёлкнул несколькими тумблерами. Над головой и за спиной генерала загудело, заурчало… засвистели, замелькали лопасти. «Поехали!», по-гагарински, с улыбкой произнёс Богданов, потянув ручку на себя. Вертолёт легко приподнялся над площадкой, чуть завис и… Генерал, пристёгнутый ремнями, покрепче за них уцепился, упёрся ногами.
Полетели.
Мдаа… На таких маленьких вертолётах генерал ещё не летал. Видел их в небе, но на таком — не доводилось. Да и Виктор Владимирович, они оба сейчас в шлемах, больших, с переговорными устройствами, с такими же солнцезащитными, как у космонавтов, забралами, демонстрировал пассажиру полётные качества вертолёта. То низко над землёй летел, задрав хвост, то, перейдя на ровный, горизонтальный полёт, пилот принимался рассказывать о красотах простирающегося внизу ландшафта. То на левый борт вертолёт заваливался, то на правый, указывал ВВ рукой то на машины, то на лесные массивы, густо усеянные коттеджами внизу. Генерал всё это и сам видел. Сам бы восхищался, если бы не ужасающе тревожное беспокойство, которое «клещами» схватило генерала за горло и не отпускало.
Кабину полностью заливало солнце. Если бы не солнцезащитные стёкла в шлеме, непонятно было бы, куда вертолёт и летит. Страшно до жути! Наоборот, жутко страшно! На какое-то время генерал вообще в железную сидящую статую превратился, пока чуть не привык, и не поверил — а это очень трудно, почти нереально с непривычки — поверить в надёжность такой машины. Это как из привычного танка пересесть на кроссовый мощный мотоцикл, и рвануть по пересечённой местности в качестве пассажира. У-улёт! Лучше бы по дороге поехали, на «волге», оцепенев, думал Золотарёв, было бы надёжней и привычнее. Но, летели. Непривычно трясло. Немного правда, слегка. Богданов, понимая или видя состояние пассажира, отвлекал разговорами, в основном длинными восторженными монологами по поводу технических характеристик «Робинсона» и чудесных красот ландшафта.
Прилетели также неожиданно.
Богданов указывал генералу рукой на свои часы и на штатные, на панели приборов.
— Сорок одна минута двадцать четыре секунды. — Со значением заметил он и пояснил. — Ветер попутный.
Золотарёву это было без разницы. Он другому радовался, они прилетели, они приземляются. Вертолёт мягко приземлился. Земля. Твёрдая, родная и привычная. Над головой перестало свистеть и тарахтеть. Отстегнулись, сняли шлемы. Богданов улыбался. Золотарёв был потным и чуть бледным. Свежий, ласковый ветерок влетев в раскрытые двери кабины, освежил. Золотарёв выбрался. И только тогда, когда ступил на твёрдую землю, почувствовал себя спокойно, человеком, даже выдохнул для того. Вновь стал тем самым генералом, который садился около часа назад в этот самый «Робинсон».
Охранник, парень в «пятне», в ботинках и берете, с переносным переговорным устройством в руке, с десантным «калашом» стволом вниз, подбежал, козырнув гостю, коротко что-то доложил Богданову, тот кивнул головой: «Добро!»
