— Кто-то действительно приходил. — Ив потер сбоку свой острый веснушчатый нос. — Но я не разглядел его лица. На нем был плащ и короткий капюшон. Кажется, синий. Охранники знали его и потому не стали суетиться.
— Иво! — пробормотал Джослин от удивления. — Я всегда думал, что он прислужник Рагнара. — Но, возможно, Иво больше не желает следовать повсюду за своим братцем. Сколько нас человек? — Он быстро сосчитал всех по головам. Шесть воинов его отца, шесть его собственных и он сам. «Тринадцать, несчастливое число», — подумал он и поморщился.
— У нас два меча, два кинжала, два копья, топор и пара кольчуг, — сказал де Монтобан, разбирая отвоеванные трофеи.
— Вон там лежат запасные ручки для копий, ими можно пользоваться как дубинками. — Джослин указал на груду вырезанных из ясеня рукоятей, валявшихся возле стены. — Нам не понадобится сражаться с каждым воином в башне — только с теми, кто верен Рагнару, но даже в этом случае их сопротивление будет довольно вялым. — Он повернулся в сторону двух фламандцев. — Рагнар — вот наша цель. Порази его — и сопротивление прекратится.
Джослин как-то хрипло и тяжело вздохнул сквозь стиснутые зубы. Каждый нерв и мускул на его лице подталкивали его сказать «да», но он сдержал себя, испугавшись темных сторон своей души, показавшейся ему в это мгновение такой же глубокой и мрачной, как темница, в которую его бросил Рагнар.
— Не нужно, только если у вас совсем не останется другого выхода, — ответил он. — Будет лучше, если мы возьмем его живым и он предстанет перед королевским наместником. — Его лицо стало хмурым. — В противном случае я буду ничем не лучше его.
Глава 36
Агнес де Роше, подняв крышку сундука, достала из него груду одежды и понесла ее к кровати, на которой лежал Железное Сердце. Его руки скрестили на груди, а темно-седые волосы расчесали с пробором посередине. Линнет никогда не замечала их смазанными маслом и приглаженными при его жизни. Он чаще всего откидывал их со лба вверх, и поэтому на голове у него всегда царил полный беспорядок, напоминающий разве что гриву льва. Гребнем он вообще очень редко пользовался, предпочитая ему собственные пальцы.
Смерть смягчила грубые черты его лица, но все же без естественных красок и цветов жизни оно выглядело слишком бледным, впрочем, как и полагается покойнику. А Агнес ликовала и упивалась своей победой. Она походила на нетерпеливую невесту — ее щеки порозовели, а глаза сверкали, пока она исполняла свои обязанности, совсем не обременительные и даже приятные для нее.
На обратном пути из часовни Линнет сопровождали два фламандских охранника Рагнара, предупредив ее, что, если она еще раз куда-нибудь уйдет, ее просто привяжут. Агнес уже оправилась от той удушающей схватки со своим мужем, хотя ее голос после всего случившегося стал сиплым и она говорила шепотом. Сняв прежний легкий шелковый платок, она решила надеть более теплый из плотной шерсти, который сейчас окутывал ее шею и плечи, скрывая все отметины, оставшиеся от пальцев Железного Сердца.
Линнет заставили сесть на табурет и наблюдать за тем, как Агнес готовит к погребению своего мужа, которого потом отнесут в часовню, где совершат обряд отпевания и попрощаются с ним. Было больно смотреть, как эта женщина обмывает тело так нежно, будто любовница, потирая его старческую огрубелую кожу с неприличной радостью и упоением. Линнет сделалось дурно. Дважды ей приходилось подбегать к ведру с помоями, стоявшему в углу комнаты, но у нее ничего, кроме желчи, не выходило. И каждый раз, стоило ей вернуться на свое место, она снова видела, как Агнес воркует над супругом, улыбаясь и поглаживая его.
— Теперь ты мой, — прощебетала Агнес, проводя по телу тряпицей, смоченной в розовой воде, и оставляя на нем длинные гладкие полосы. — Отныне ты не сможешь перечить моей воле.
Линнет вздрогнула, испугавшись странного сладостного тона ее последней фразы. Ее обуял страх, что в своем безумии Агнес сейчас сорвет с себя одежду и ляжет рядом с покойником.
— Конечно, когда наступит ваша очередь делать то же самое, ваш муж будет выглядеть не так прилично, — продолжала Агнес, роняя время от времени из складок одежды маленькие хрупкие лавровые листья и шалфей. — Мне однажды довелось лицезреть содранную с тела кожу, прибитую гвоздями к воротам одного еврейского дома в Ньюарке. Трудно было даже предположить, что она принадлежала человеку, — вся желтая и сморщившаяся; им сначала следовало бы ее хорошенько выдубить, прежде чем выставлять на всеобщее обозрение.
На Линнет снова нахлынул приступ тошноты; ее позыв к рвоте последовал незамедлительно после слов Агнес, и такой сильный, что она все равно бы не успела дойти до гардеробной, и ей пришлось воспользоваться своим платком, сдернув его с головы.
Агнес прищелкнула языком.
— Вам плохо, моя дорогая? — спросила она своим хриплым голосом, притворяясь заботливой, хотя у нее это плохо выходило. — Когда же должен появиться ребенок?
— Мне плохо от вашей болтовни, — с трудом проговорила Линнет, убирая свой испорченный платок. «Господи, дай мне силы, Пресвятая дева Мария, помоги», — мысленно молилась она, понимая, что больше не сможет этого вынести.
— У вас слишком нежное сердце, какое, впрочем, когда-то имела и я. Может быть, во мне вы видите саму себя? — Агнес наклонила голову, глядя на Линнет своими ужасными проницательными глазами. — Но вы все-таки беременны? Я в своей утробе выносила достаточное количество детей, чтобы хорошо в этом разбираться.
Встав, Линнет пошла выбросить свой испачканный платок в ведро с отходами.
— Вам нет до этого никакого дела, — ответила она холодным тоном, который, как она надеялась, придаст ей мужества.
— Нет есть, — пробормотала Агнес. — У вас в животе зреет семя внука Морвенны де Гейл. Нам придется самим с ним покончить, если вы не распрощаетесь с ним по собственной воле. И не нужно поглядывать на дверь. На лестнице стоит охранник, и он получил распоряжение пропускать вас только со мной. Подойдите-ка. — Она махнула рукой. — Помогите мне лучше одеть мужа, его пора отнести в часовню. Он не должен предстать перед алтарем в одной рубашке. Так не подобает.
Линнет попятилась назад, прочь от подзывающих пальцев Агнес, чувствуя к ней глубокое отвращение; она двигалась до тех пор, пока ее спина не уперлась в стену и ей просто некуда было идти дальше. Агнес ухмыльнулась, пожав плечами и вновь поворачиваясь к покойному.
Линнет медленно соскользнула вниз, опустившись на низкий деревянный сундук, покрытый слоем пыли. Усевшись на него, она попыталась сохранить спокойствие, но мысли постоянно возвращались к нависшей над ней и над ее нерожденным ребенком опасности. Словно откуда-то издалека, до ее сознания долетали обрывки фраз, указаний Агнес, повелевавшей то опускать, то поднимать покойного, натягивая на его одеревеневшее тело парадную одежду, которой прежде Вильям Железное Сердце всегда избегал, но теперь помимо своей воли становился похожим на разряженную куклу, выставившую напоказ свое пышное убранство.
