Молодой коллега ничего не знал, он не был знаком с делом и позволил Баптисту облапошить себя.
– Мне очень жаль, Эгерсбергер. У нас нервы немного натянуты. Мы сейчас пошлем кого-нибудь туда, а вы заканчивайте работу. – Вехтер положил трубку. – Мы допустили ошибку.
Точнее, он сам допустил ошибку. Ему не стоило оставлять Оливера одного.
– Ты считаешь, что мальчику угрожает опасность? – спросила Элли. – Они должны были, рыдая, броситься друг другу в объятья, в конце концов, они друг для друга решились на ложные показания.
– Но они этого не знают, – сказал Ханнес. – Им никто об этом не говорил.
Вехтер кивнул:
– Мы должны подать Баптисту хоть какой-то знак, что за ним наблюдают.
Человек провел две ночи под арестом за убийство, которое не совершал. Кто знает, на что способен униженный Наполеон?
– Ханнес… – Вехтер умоляюще посмотрел на него.
К его облегчению, Ханнес кивнул:
– Я сейчас выезжаю, нет проблем. У меня с ним все равно старые счеты.
– Сегодня никакие счета оплачиваться не будут. – Он внимательно посмотрел на Ханнеса.
Под его глазами виднелись синие тени, он выглядел моложе, чем обычно, более стройным. Позже Вехтер собирался с ним поговорить. Позже. Но в этот момент он был просто благодарен Ханнесу за то, что тот остался в команде.
– Возьми Элли с собой. И проследите, чтобы мальчик вышел к дверям дома. Будьте креативны, я на вас полагаюсь.
– Ну, хоть кто-то, – ответил Ханнес.
– Что ты имеешь в виду?
– Знаешь, кто сегодня… – начала Элли, но Ханнес наступил ей на ногу. – Ничего.
Вехтер снова взял в руки телефон. Нужно послать патруль к дому церковной общины и во все другие места, с которыми была связана Джудит Герольд. Их было немного. Когда комиссар приложил трубку к уху, то вспомнил, где они ее еще не искали.
Оливер сунул руку в карман кофты.
– Да, конечно, это все принадлежит тебе. Дом, машина, я – все принадлежит тебе. Ты просто берешь все, что тебе нужно.
– Я дорого за это заплатил.
– Но ты ведь не платил за меня. Я не твоя чертова собственность. Я твой ребенок. – Эти слова Оливер швырнул отцу в лицо. Ему бы прикусить язык, но рано или поздно это должно было случиться, не всегда же ему наплевать на все.
Отец сунул руки в карманы брюк. Он сохранял спокойствие. Жутковатое спокойствие.
– Я провел две ночи в камере предварительного заключения, между прочим, по твоей вине. Разве я многого прошу, когда просто хочу провести один вечер спокойно?
По его вине? Разве папа не знает, что Оливер для него сделал? В нем вскипела необузданная ярость. Он пожертвовал собственной шкурой, и ради чего? Нет, он не станет об этом говорить, лучше сейчас прикусить язык. Папа все равно ему не поверит. Этот подарок был слишком дорогим. Подарок для отца, который хотел от него спокойствия.
– Я не позволю себя вышвырнуть. Я могу остаться здесь.
– Что ты тут можешь, решаю все еще я. Пока ты здесь живешь.
– Пока я здесь живу? Ты хочешь от меня избавиться?
Отец не ответил. Его веко дергалось.
– Ты хочешь меня отправить в дурдом, правда? Так же, как маму? Просто за то, что она бегала в банном халате по улице. А ты знаешь почему? Потому что ты бил ее об стены, пока у нее не пошла кровь. Но я не сошел с ума, точно так же, как и мама.
Он же должен как-то отреагировать. Черт возьми, папа должен на что-то реагировать.
– Почему ты хочешь от меня избавиться? Ты хочешь завести другого ребенка? Я тебе так отвратителен?
Отец медленно подошел к нему и остановился совсем рядом.
– Поднимайся наверх, – только и сказал он.
В воздухе висело еще одно послание, безнадежное и немое, но Оливер смог расслышать его.
«Помоги мне».
Оливер покачал головой. Он не мог помочь ему. Он не мог помочь даже себе самому.
– Я всего лишь подкидыш.
– Ты так на нее похож, – тихо произнес папа и протянул руку к его лицу. Оливер закрыл глаза, ожидая прикосновения. И вот наконец оно.
Рука вцепилась в его волосы и рванула голову назад. Оливер вскрикнул от боли, огоньки заплясали у него перед глазами.
– Давай, отправляйся в свою комнату. Исчезни! Вон!
«Помоги мне».
Отец потащил его за волосы к лестнице, Оливер отбивался, но беспомощный удар пришелся в пустоту. Глубоко внутри него открылась пара желтых глаз.
Вехтер уже в третий раз проходил мимо этой серой противопожарной двери. Бетонные ступени вели вниз в полумрак, но теперь тут горела лампочка. Он знал, где в этом лабиринте искать деревянную решетку.
В коридоре послышался грохот и приглушенные проклятия. Она сидела на полу посреди разорванных картонных коробок, их содержимое было разбросано, рядом стояла дорожная сумка. Когда комиссар подошел к деревянной загородке, она повернулась к нему. Еще никогда он не встречал человека, у которого был бы такой потерянный вид.
– Я не знала, что мне с собой взять.
– Вы хотите уехать?
Вехтер встал среди вещей, которые пленили хозяйку, и протянул ей руку, помогая подняться.
– Куда же вы хотели ехать?
– А вас это касается? – Она отпихнула дорожную сумку ногой и села на коробку.
– Почему вы убили Паульссена?
– А разве это была я?
– Он узнал вас на кладбище. А вы узнали его. Поэтому вы испугались и выпустили трость из рук. И он удирал не от моей коллеги, он бежал от вас и собственного прошлого.
– Да, я была у Паульссена. До того как Роза умерла. Я показала ему письма из шкатулочки Розы, я ему все высказала за то, что он сделал. Он должен был сдохнуть со стыда. Но это ведь не преступление.
– Однако убить его – это уже преступление. У нас есть свидетели, которые могут вас опознать.
– Валяйте. Делайте свою работу. Хорошо, что он мертв.
– А Роза? Что случилось с Розой? Мы нашли орудие убийства и ваше платье. Вы ведь действительно ничего не выбрасываете, верно?
– Вы с ума сошли или как?
Он не ответил. Вехтер слишком хорошо был знаком с магией вещей, он физически ощущал, как они держались за него невидимыми нитями. Ему нужно было только проследить за этой ниточкой, и она непременно привела бы его к вещи.
– Я знаю почти всю историю. Почти, да не совсем. Осталось заполнить небольшой пробел, и это должны сделать вы.
Он сел на картонную коробку, широко расставив ноги, и прикурил сигарету, несмотря на риск сжечь все в этом переполненном подвале.
