— Грэхем был таким замечательным человеком. Я так его любила, — заговорила Кэтрин неожиданно звонким, высоким голосом. — Мы все делали вместе. После того как он ушел в отставку, мы часто ссорились. Он стал очень тяжелым в общении. Но я все равно любила его. Он был моим спутником. А теперь его нет, и я ужасно одинока. Жизнь стала пустой.
Луиза стиснула зубы. Если она не остережется, то заплачет тоже. Мать, сидя рядом с ней, глубоко вздохнула и хотела заговорить, но вместо этого испустила долгий стон. Луиза сунула руки в карманы, нашаривая бумажный носовой платок. Нащупала только один, старый и порванный по краям, но все же сунула его Оливии, которая взяла его и, прижав к лицу, заплакала так горько, словно сердце у нее разрывалось от горя. Луиза кашлянула и быстро глянула на Рейчел в зеркало над водительским местом. К ее удивлению глаза у Рейчел были полны слез.
— Я любила Боба, — всхлипывала Оливия. — И Боб любил меня. Он был таким добрым. Когда он умер, я почувствовала себя такой виноватой. Я и теперь чувствую свою ви… вину перед ним.
— Мне так хочется, чтобы я была более ласковой с Грэхемом, когда он болел! — Кэтрин вытерла платком лицо. — Я иногда на него покрикивала. Я не хотела его обижать. Он стал таким трудным.
— Но теперь уже поздно! — Оливия поднесла к глазам платок, который дала ей Луиза.
Луиза уставилась на потолок, обтянутый кожей кремового цвета. Обе пожилые женщины продолжали неудержимо плакать. За окнами машины с намокших веток живой изгороди падали капли дождевой воды. Луиза закрыла глаза и проглотила твердый комок в горле. На водительском сиденье Рейчел громко шмыгала носом. Луиза открыла один глаз как раз вовремя, чтобы увидеть, как Рейчел уронила голову на рулевое колесо и зарыдала.
— Простите меня, — произнесла Кэтрин.
— Ты ни при чем, — возразила Оливия сквозь скомканный, изодранный в клочья платок. — Это все я.
— Нет, я, — заявила Рейчел и с силой провела ладонью по лицу. — Я бросила Холлема. Но я его люблю. Я очень люблю его. Ни за что и никогда не хотела бы его бросать.
Оливия протянула руку и вцепилась в плечо дочери.
— А я беременна! — внесла свою лепту в общий котел Луиза и тоже ударилась в слезы.
Оливия тотчас перенесла свою длань с плеча Рейчел на колено Луизы и сжала его до боли. Потом, как бы осознав ее слова до глубины души, обняла ее, и обе прижались друг к другу так, будто не могли оторваться.
В салоне машины вдруг посветлело. Луиза высвободилась из объятий Оливии и сощурилась. Кто-то светил фонарем в окно машины.
— Рейчел! — шепотом окликнула Луиза сестру.
Та подняла голову. Лицо ее стало пестрым от косметики, находившейся повсюду, кроме тех мест, где ей следовало быть. Рейчел заморгала от яркого света, и в это время кто-то постучал в окно водителя. Рейчел нажала кнопку, и стекло опустилось с электронным воем. Луиза вытянула шею.
— Привет, офицер, — поздоровалась Рейчел. — Чем можем служить?
— Я решил проверить, не случилось ли чего.
Луиза увидала полицейского в форме, который заглядывал в окно. Чуть поодаль, всего в нескольких ярдах от них она заметила приземистую машину. Они не слышали, как подъехала и остановилась эта машина.
Все четыре женщины дружно кивнули полисмену, сдерживая всхлипы. Тот еще с минуту не без интереса созерцал их, потом выключил фонарь.
— Здесь не слишком безопасное место для стоянки, мадам. Я бы предложил вам уехать отсюда. Дорога дальше расширяется и ведет прямиком в Хилденборо. — Он помолчал, так как женщины выбрали именно эту минуту, чтобы вытереть глаза. — Дальше, примерно через милю, будет большая автостоянка, если вам захочется остановиться и… поболтать.
Рейчел кивнула и слабо улыбнулась.
— Спасибо.
Она снова нажала кнопку, и стекло послушно поднялось. Полисмен еще с минуту глядел на них сквозь прозрачную преграду, потом пошел к своей машине. Они наблюдали за ним при свете фар. Приземистый автомобиль тронулся с места и скрылся за углом.
Оливия сделала долгий и глубокий вдох, а затем столь же долгий выдох. Остальные последовали ее примеру. Луиза почувствовала себя так, словно распустила корсет на китовом усе и смогла наконец дышать свободно.
— Слава Богу, — высказалась первой Оливия.
Кэтрин пробормотала нечто невнятное в знак согласия. Рейчел и Луиза кивнули. Рейчел вновь пристегнула ремень безопасности, включила мотор и отпустила ручной тормоз. Обернулась:
— Ты и вправду беременна, Луиза?
— Да, — призналась Луиза.
— Ах, чтоб меня черти трахнули!
— Что за язык! — воскликнули в один голос Оливия и Кэтрин.
— Прошу прощения. — Рейчел повернулась к рулю. — Ну, так мы готовы ехать?
Глава 20
— Это просто невероятно! — Рейчел улыбнулась, поднесла к губам рюмку и принялась потягивать ее содержимое. — Прямо не могу поверить. Я — тетушка! Настоящая живая тетушка!
— Мне самой это все еще кажется невероятным, Рэч.
Луиза все больше и больше смущалась. Сидя за кухонным столом, она глоток за глотком отпивала из стакана холодную воду; Рейчел то и дело подливала в рюмку вино из привезенной ею с собой бутылки, а Оливия стояла в дверях кухни, глядя на собственное отражение в зеркале.
Луиза ожидала, что реакция сестры и матери на ее сообщение окажется диаметрально противоположной. И угадала в точности. Смущало ее другое: у матери лицо сделалось такое, будто она сосет лимон, а Рейчел просто сияла в радостном возбуждении.
— Как ты себя чувствуешь в подобном состоянии? Совершенно не представляю!
— Чувствуешь себя во власти судьбы. Ничего похожего на то, что было прежде. Ну, понимаешь, ты вроде бы водитель машины. Едешь куда тебе велят.
— Попробую вообразить. — Взгляд у Рейчел сделался отсутствующим, она взяла в руку пальцы Луизы. — Мне очень жаль, что я тебе нахамила тогда, у нас в доме. Ты бы хоть сказала мне.
— Мне нужно было время, чтобы освоиться с этим.
Оливия шумно вздохнула.
— Ты вполне уверена, что хочешь сохранить ребенка?
— О да! — Луиза решительно кивнула. — Да, безусловно.
— Слава Богу, что так, — сказала Рейчел, прижав ладонь к груди.
— Луиза. — Оливия тоже присела к столу и выложила на него руки ладонями вниз. — Я не верю, что ты хорошо продумала все это.
— Продумала, — возразила Луиза и сложила руки на груди.
— Это не так просто, как ты считаешь, — с нажимом произнесла Оливия. — Брать ответственность за ребенка только на себя — страшная вещь.
— Страшная?
— У тебя не будет собственной жизни. Ты никуда не сможешь поехать. Будешь сидеть в четырех стенах, подавленная и несчастная. Ты не сможешь обзаводиться новыми друзьями, завязывать с кем-то отношения. Твоя жизнь превратится в стоячее болото.
